Табу на нежные чувства. Марина Серова

но мне не ответили. Тогда я надавила на кнопку дверного звонка, три протяжных, затем два коротких сигнала.

      – Кто? – услышала я уже знакомый голос журналиста.

      – Ваш телохранитель.

      Дверь открылась, передо мной стоял бледный, перепуганный Крапивин, в правой руке он сжимал маникюрные ножницы. При виде меня на губах Эдуарда Петровича мелькнуло некое подобие улыбки.

      – А это зачем? – Я кивнула на ножницы в его руке.

      – Хочу перевязать голову Константину Афанасьевичу. Ищу, что бы порезать на бинты, но пока ничего не нашел. – Он виновато пожал плечами.

      Мечников уже сидел на стуле в кабинете Крапивина и прижимал мокрый платок к ране на голове.

      – Ушел, – разочарованно отметил он при виде меня.

      – Как это могло случиться? – Я подошла к Константину и убрала его руку от головы. Некогда белый платок уже пропитался кровью.

      – Я сам виноват.

      – Это я поняла, – с усмешкой ответила я, рассматривая рану. – Рана поверхностная. Сейчас в больницу тебя повезу.

      – Ты берешься за это дело? – Костя схватил меня за руку.

      – Берусь, – ответила я, и Мечников позволил мне продолжать обработку своей раны.

      В моей рабочей сумочке нашлись и стерильные салфетки, и бинт, так что очень скоро я наложила профессиональную повязку и потащила Константина к его же машине.

      – А я? – Журналист робко вмешался в мои действия по спасению товарища, когда я, перекинув сумку через левое плечо, помогла Мечникову подняться.

      – А вы берите все самое необходимое, закрывайте дверь и следуйте за нами.

      – Женя, не надо со мной как с тяжелобольным обращаться. – Константин попытался избавиться от моей помощи. – Иди машину заводи, я могу самостоятельно передвигаться. В конце концов, рана у меня пустяковая, ты сама сказала.

      – Ну, давай, передвигайся. – Я дала Мечникову свободу действий и направилась к выходу.

      Костя, пошатываясь и цепляясь то за спинку стула, то за дверцу шкафа, сделал несколько шагов и остановился, прикрыв глаза.

      – Я вам помогу. – Эдуард Петрович убрал под мышку свой тоненький кожаный портфель, а другой рукой взял Мечникова под локоть. От помощи журналиста мой бравый товарищ отказываться не стал и, опираясь на Крапивина, продолжил путь к выходу.

      Закрывать металлическую дверь подпольного кабинета журналиста пришлось мне. Мужчины медленно поднимались по ступенькам неосвещенного подъезда. На улицу я вышла первая, огляделась по сторонам: ничего подозрительного. Хотя я и не рассчитывала увидеть здесь вооруженную гвардию бойцов, но в сложившейся ситуации пренебрегать простейшими методами безопасности было непозволительно.

      Мечникова мы с Эдуардом Петровичем погрузили на заднее сиденье, я села за руль, Крапивин рядом со мной. Он убрал под ноги свой тощий портфель, пристегнулся, надвинул кепку на глаза и, неожиданно взяв на себя роль руководителя, скомандовал:

      – Можете ехать, я тороплюсь.

      – Эдуард