Гаргантюа и Пантагрюэль. Франсуа Рабле

этом, – сказал монах, – я похож на вас. Но, Venite apotemus[118]!

      Приготовили побольше жарких и хлеба в бульоне, и монах выпил в свое удовольствие. Одни поддержали ему компанию, другие – уклонились. А потом все стали снаряжаться и вооружаться, и монаха тоже вооружили, против его воли; потому что он не хотел другого вооружения, кроме рясы на животе да древка от креста в руке. Но ради них он все же вооружился с головы до ног и уселся на доброго королевского скакуна и сбоку привесил тяжелый меч. С ним вместе выехали Гаргантюа, Понократ, Гимнаст, Эвдемон и еще двадцать пять самых отважных из Дома Грангузье, все вооруженные как нельзя лучше, с копьями в руках, На конях, как святой Георгий, и у каждого сзади, на крупе коня, сидел стрелок.

      ГЛАВА XLII. Как монах вселял в товарищей мужество, и как он повис на дереве

      Итак, благородные бойцы отправляются в свое предприятие, твердо решив взвешивать, какую встречу следует принять и какой остерегаться, когда наступит день великого и страшного боя. А монах придает бодрости, говоря:

      – Вперед, дети, без страха и сомнения! Я поведу вас наверняка. С нами бог и святой Бенедикт! Если бы сила моя равнялась моей храбрости, черт возьми, я бы ощипал вам их как утку. Я не боюсь ничего, кроме артиллерии. И то я знаю некую молитву, которую мне передал второй пономарь нашего аббатства и которая может уберечь человека у всякого огнестрельного оружия; но мне эта молитва мало приносит пользы, потому что я в нее не верю. Тем не менее мое древко от креста наделает черт знает чего. И, ей-богу, если кто из вас вздумает куда-нибудь нырнуть, то черт меня побери, если я его не сделаю монахом и не наряжу в свою рясу: эта ряса – лекарство от трусости. Разве вы не слышали о борзом кобеле г-на де-Мерль, совершенно не годном на охоте? Тогда г-н де-Мерль надел на него рясу. Клянусь телом господним, что с тех пор ни один заяц, ни одна лисица не вырвались от него; и еще больше: он покрыл всех сучек в округе, а до того был Dе frigidis et maleficiatis[119] совсем бессильным!

      Монах, в гневе произнося последние слова, подъехал под орешник и забралом шлема зацепился за обломившуюся толстую ветку. Невзирая на это, он лихо пришпорил коня, который был чувствителен к уколам и рванулся вперед; а монах, желая отцепить забрало от сучка, выпустил поводья и на руке повис на ветвях, меж тем как лошадь из-под него ускакала. Таким образом монах оставался висеть на орешнике и звал на помощь от убийц, видя в этом измену.

      Первым заметил его Эвдемон, и позвал Гаргантюа:

      – Государь, подите и посмотрите на висящего Авессалома.

      Подъехав, Гаргантюа рассмотрел позу монаха, и каким образом он висел, и сказал Эвдемону:

      – Вы неудачно вспомнили, сравнив его с Авессаломом, потому что Авессалом повис на волосах; а монах – с бритой головой – повис на ушах.

      – Помогите же! – вскричал монах. – Дьявол побери! Время ли тут балагурить? Вы похожи на проповедников-декреталистов, которые говорят, что если кто увидит ближнего в смертельной опасности, то должен под страхом троекратного отлучения, прежде чем помочь, убедить его отысповедываться и удостоиться благодати. Поэтому, когда

118

«Придите, выпьем» (пародия на «Venite adoremus» – «Приидите, поклонимся»).

119

«Из холодных и неспособных».