Хорошая дочь. Карин Слотер

теперь? – спросила Эва.

      Чарли не стала отвечать первое, что пришло в голову: «Смотреть, как вашу дочь привяжут к каталке и казнят».

      – Мой отец все объяснит вам у себя в офисе. – Она вынула свернутый ордер из вспотевших рук женщины. – В течение сорока восьми часов они должны выдвинуть обвинение. Келли, скорее всего, будет в окружной тюрьме, но потом ее переведут куда-нибудь в другое место. Будет много заседаний суда и много возможностей ее увидеть. Все это будет небыстро. Все процессы займут много времени.

      Чарли просмотрела ордер на обыск – это оказалось прямо-таки любовное письмо от судьи, который позволил копам делать все, что им заблагорассудится.

      – Это ваш адрес? – спросила она Эву.

      Эва посмотрела на ордер.

      – Да, мэм, номер дома наш.

      Через открытую входную дверь Чарли увидела, как Айзек вытряхивает содержимое кухонных шкафов. Гремели столовые приборы. Ковер содрали с пола. Никто не церемонился. Они топали, высоко поднимая ноги, проверяя, нет ли под полом пустот, тыча пальцами в пятна на потолочных панелях.

      Эва взяла Чарли за плечо.

      – Когда Келли вернется домой?

      – Поговорите об этом с моим отцом.

      – Не знаю, как мы за все это заплотим, – забеспокоилась Эва. – Денег-то у нас нет, а вы ведь поэтому приехали.

      Расти никогда не интересовали деньги.

      – Услуги адвоката будут оплачены из бюджета штата. Это будет небольшая сумма, но я обещаю вам, что мой отец сделает для вашей дочери все, что в его силах.

      Эва моргнула. Похоже, она не понимала, что происходит.

      – Она еще по дому должна помочь.

      Чарли посмотрела в глаза женщины. Зрачки сужены, но это можно объяснить ярким солнцем.

      – Вы, случайно, не под чем-то?

      – Нет, мэм. У нас раньше был навес во дворе, но он развалился, так что от солнца спрятаться негде.

      Чарли ждала, что будет неуместная улыбка, но Эва говорила серьезно.

      – Вы принимали какие-то препараты? Или, может, вы покурили, чтобы снять напряжение?

      – Да что вы, мэм. Я вожу автобус. Наркотики мне нельзя. Я же за детей отвечаю.

      Чарли еще раз заглянула ей в глаза, пытаясь увидеть какие-то признаки понимания.

      – Мой отец объяснял вам, что происходит с Келли?

      – Он сказал, что работает на нее, но я не знаю. – Она перешла на шепот. – Мне мой брат двоюродный говорил, что Расти Куинн – плохой человек, что он, мол, адвокат для всяких неблагополучных, насильников, убийц.

      У Чарли пересохло во рту. Эта женщина, очевидно, не понимает, что ее дочери сейчас нужен именно такой человек, как Расти Куинн.

      – Келли показывают. – Эва снова смотрела в телевизор.

      Лицо Келли Уилсон занимало весь экран. Видимо, кто-то слил журналистам школьные фотографии. Вместо темного готичного макияжа и черной одежды на Келли была одна из ее футболок с радужными пони.

      Фото исчезло, и на экране появилось видео: Расти выходит из Деррикской окружной больницы. Он мрачно посмотрел на журналиста, совавшего микрофон ему в лицо, но Расти не просто так вышел из здания