Сеньорита Удача. Должница. Анастасия Деева

общего единения перед лицом церкви.

      Какое-то лёгкое подобие улыбки появилось на каменном лице инквизитора. Он знал, что ничто так не укрепляет веру, как страх перед болью и карой.

      – Можете приступать, – едва кивнул он священнику, который должен был исповедовать приговоренного.

      Тот подошел к нему для того, чтобы отпустить последние грехи и благословить.

      Несчастный плакал. Под уродливым колпаком этого не было видно, но в тишине, повисшей над площадью, были слышны всхлипывания. Каждый зритель в толпе замечал, как вздрагивают плечи человека от сотрясающих их рыданий.

      Отец Ксаверий подавил в себе жалость. Он знал, что всё, что делает в эту минуту, происходит во имя любви к Господу и для блага заблудшей души несчастного. Тот пройдет через страдания и будет спасён.

      В этом и была миссия инквизитора – возвращать к Господу заблудших и уберегая паству от опасной ереси. Доминиканец был ответственен в этом городе за всех тех, в чьи головы протестант мог забросить зерна опасных мыслей. Искоренив зло в лице Отвиля, возможно, именем католической церкви он спасал всю округу. Ксаверий отлично знал, что молва разнесется далеко-далеко за пределы Санта-Фе. Страх перед Богом убережет людей от крамольных мыслей и беззакония.

      Священник закончил, перекрестив осужденного.

      – Церковь прощает вас. Вы передаетесь во власть светского суда, – милостиво огласил инквизитор.

      Дальше зачитывал приговор член городского совета. Обвиняемому ставили в вину участие в грабежах, пиратстве, богохульстве и ереси.

      – Суд города Санта-Фе приговаривает вас, Батист Отвиль, к сожжению на костре заживо, – закончил он.

      Толпа невольно охнула. Это был самый суровый приговор, который можно было вынести. Втайне каждый горожанин желал, чтобы случилось чудо, и несчастного помиловали.

      Юная графиня в ужасе закрыла лицо черной мантильей. Ей хотелось сбежать прямо с площади, чтобы не слышать криков, которые, наверняка, станут впоследствии кошмарами сновидений. Донья Фелисса сжала ей руку, чтобы та не вздумала даже приподняться с колен. У неё самой мурашки ползли по коже.

      – Молись! – выдохнула дуэнья.

      Бледная донья София дрожащими губами зашептала молитву.

      Отец Ксаверий выждал паузу, подозвал к себе члена совета, который выступал в роли прокурора, и что-то прошептал ему на ухо.

      – Принимая во внимание мнение Священного Трибунала, суд города Санта-Фе смягчает приговор, – объявил прокурор. – Батист Отвиль приговаривается… к удушению, и последующему сожжению на костре.

      Толпа снова выдохнула. В определенной степени это была милость. Обвиненный умрет быстро, и не будет мучиться в страшных муках, объятый пламенем.

      Отвиля выволокли из клетки и подвели к палачу, стоящему у городской виселицы.

      Не было барабанов для дроби, поэтому было тихо и жутко. Люди стояли на коленях, отводили глаза.

      Графиня дрожала, как осиновый лист.

      – Казнь привести в исполнение, – только и сказал прокурор.

      Палач