До сотворения мира. Студёная вода и Чёрный медведь. Дмитрий Кноблох

о грудь себе бил, а потом лицо делал угрюмое и страшное. Вот это будет по-мужчински, о грудь глиняшку, а то ишь ты – об ноги разбивать. Узнают добрые люди, засмеют ещё. А Листвяна и напутать могла чего со своим горохом неразобранным.

      Разбив глиняшку о грудь и сделав при этом страшное лицо, как отец делал, Волька вальяжным шагом пошёл в сторону малой мужской избы своих сверстников искать, с которыми ещё сегодня с ужасом бежал из леса. Шёл он походкой человека, у которого в жизни есть ну вообще всё, что пожелаешь, кроме проблем, опираясь правой рукой на висящий у него на поясе охотчий нож. При этом он напевал, что поют охотчие мужи, которые идут с охоты и тянут с собой богатую добычу. Ребята увидели Вольку и стали испуганно поглядывать на него, дескать, не тронулся ли паря умишком-то со страху. На дворе уж, почитай, совсем темно, он по уму должен уж сидеть у баб под юбками в углу избы, да обереги перебирать, а тут на тебе, гуляет такой важный и песни ещё поет.

      Первым решился подойти к Вольке его ближайший дружок Сторожа, которого за быстрые и длинные ноги кликали Олешка.

      – Ну что, Воль, темно уж скоро. Ща Медвежака за тобою приходить будет, – испугано затараторил Сторожа. – Иди сам к нему в дебри, а то на село беду накликаешь. Мы ужо с робятами сговорились сказать, что тебя в болото затянуло, чтоб не искали почём зря, а мы за тебя Перуну дары снесем, чтоб за храбрость отметил.

      Но Волька только усмехнулся и, подбоченившись, сказал:

      – Ну а что мне тот медвежака-то Чёрный, видал я его! Пусть только сунется.

      На лицах ребят застыл суеверный ужас. А Волька нагло продолжал:

      – Не боись, Олешка, не кручиньтесь, братцы, я со страху умом не тронулся.

      – А что тогда? – удивился Бурей, самый рослый и храбрыйиз сверстников Вольки. – Биться будем, как положено воям? Я только за. Негоже нам, как ужам, под камни уходить, род позорить. Всем скопом навалимся, разорвём супостата, как собаки простого медведя рвут. Сами беду накликали, за нами и ответ.

      – Да погоди ты, Буянка, не торопись Медведя рвать. Это твой батька Вой знатный, а мой охотник из лучших.

      – Так не тяни, Волька, говори, коль есть что сказать, вон совсем темно уж. Я батькин топор взять не успею.

      – Что ж, братцы, чтобы я да на зверюгу-супостата управы не нашёл. Как же, братцы, до такого удумать сямогли? Аж неприятно мне! Да чтобы меня медвежака какой напугал, тьфу на него.

      И Волька демонстративно кивнул в сторону чащи.

      – Слушайте, братия!

      Волька присел на завалинку у избы, а вокруг него полукругом сели молодые охотники. После чего, выдержав положенную в данном случае картинную паузу, начал свой рассказ. Но, правда, чуть-чуть приукрасил его, так, самую малость, чтобы говорить складнее было.

      Волька рассказал братцам о том, что весь день думал, как совладать с Чёрным медведем. Так крепко думал, так крепко думал, что даже в курятник не стал лезть, куда он похвастался