Сэндвич из Юбари, или Паноптикум трех времен. Книга первая. Ан. В. Шамани

невыспавшийся Вэл.

      От центра поселка мы взяли влево и медленно поехали по узкой улице, при этом коробка-автомат периодически взвизгивала, а глушитель рычал, разгоняя с дороги кур и гусей. Неизбалованные гостями и событиями местные собаки с энтузиазмом подвывали истошному рёву нашего автомобиля, а мужики и бабы крестились, заслышав жуткую какофонию. Как только деревня закончилась, слева показалась знакомая по сну лесная дорога и я, не раздумывая, на нее свернул. На протяжении всего пути с правой стороны тянулся высокий бетонный забор с натянутыми поверху рядами колючей проволоки.

      «Охраняется, как военная база, – подумал я, – не хватает только часовых на вышках».

      Как и во сне, мы вскоре остановились у широких деревянных ворот с эмблемой в виде желтого колеса по центру. Над входом на старой, потертой дождями и ветрами доске была выжжена надпись «Паноптикум прошлого». Справа находилась дверь с бронзовыми резными финтифлюшками и ручкой в виде большого кольца.

      Все вышли из машины и с любопытством оглядели окрестности. Музей стоял особняком за высоким забором, как бы специально спрятавшись среди высоких кряжистых дубов. Домов и других посторонних строений рядом не наблюдалось.

      – Музей в такой дыре, а название-то с претензией на оригинальность. Хотелось бы увидеть хозяина сего заведения, видать, тот еще изрядный чудак, – заметил Вэл.

      За бетонным забором серого цвета виднелся второй этаж большого каменного строения, крытого красной черепицей, с полукруглыми балкончиками и резными оконцами, а само здание походило на старинное дворянское гнездо. Пахло пестрым деревенским колоритом: навозом, сеном и свежей выпечкой…

      Вэл принюхался и, причмокнув губами, сказал:

      – Чувствую запах еды и вина. Так чего мы ждем? Давайте постучимся и спросим насчет мастерской, заодно, может быть, гостеприимные хозяева накормят путников, – с этими словами он ударил пару раз бронзовым кольцом по калитке.

      Тут же, приветствуя нас, солидно забасили собаки.

      – Что это за музей, – удивился Дэвид, – если днем он закрыт для посетителей?

      – Сегодня воскресенье. В деревнях по выходным не работают – это святое, – ответил я, – хозяева пьют вино, отдыхают и работать не помышляют.

      Вскоре раздались легкие шаги по гравийной дорожке, потом долго и нудно лязгал засов, а когда дверь медленно открылась, мы разинули рты, увидев чудо в перьях, вернее, в колокольчиках. Перед нами, нагло щурясь, стоял самый настоящий шут с гордо позвякивающими серебряными побрякушками на красно-желтом колпаке. Бордовый бархатный костюм с крупными блестящими пуговицами, обшитый золотыми галунами, удачно гармонировал с головным убором и сафьяновыми сапожками, а его красный с прожилками нос и седые волосы на висках как-то не очень сочетались с детским кукольным личиком и шельмецкими синими глазами.

      Шут постоял с минуту, молча рассматривая гостей, а потом напропалую стал хамить детским баском:

      – Чего,