Чужое отражение. Осколки. Евдокия Гуляева

ногами по мраморному полу…

      Желание отдает в паху физической болью.

      Медленно отхожу от стекла, опуская руки, и смотрю на нее именно в тот момент, когда она берется за ручку душевой кабины: на долю секунды замирает и выдыхает мое имя, вернее то, что я принимаю за тихий шепот, оказывается непроизвольными стонами двух обнаженных людей, стоящих идеально параллельно друг напротив друга.

      Я отступаю на шаг и вжимаюсь лопатками в стену, словно ее взгляд толкает меня в грудь.

      Вдох-выдох, как провальная попытка вернуть контроль над своим телом – старание принять розоватое марево чуждой мне нежности, застилающее глаза, но из горла уже вырывается голодное рычание. Чертыхаюсь, наверное, раз сотый. Отчётливо понимаю, что и в этот раз не сдержусь.

      Жесткий секс ей не понравится. И я это знаю. Но все эти игры в любовь, игры в доверие, в искренность – лишь ее иллюзия. А сейчас я настолько голоден, что согласен сожрать эту иллюзию. И мне нисколько не жаль. Мне хорошо.

      А ей?

      Не важно…

      Неизменно держу себя до зубовного скрипа, до выступающих яремных вен на моей шее, до показавшихся капелек пота над темными бровями, но, вот как сейчас, даю слабинку, и мой голод получает немедленное разрешение.

      Эмоции задыхаются в желчи.

      Перехватив мой взгляд, она медленно, но как-то необъяснимо пошло облизывает губы, словно совсем не боится очередной вспышки моей неконтролируемой сексуальной агрессии, и, протянув ко мне руку, вызывающе дотрагивается до моей грудной клетки. Проводит пальцами по кубикам пресса, тщательно обводя каждый… спускаясь вниз до самого паха, вынуждая мои приводящие мышцы рефлекторно сжаться.

      Довольная кошачья улыбка касается ее губ, а в моей груди что-то неприятно торкается.

      Вся эта грубоватая девичья раскованность удивляет меня, но я не подаю вида.

      Разочарован.

      Чувствую, что ждал от этой, такой желаемой прелюдии много больше, чем она мне подарила. И всё бы ничего, если не пустота внутри, которая уже достигла лёгких и горла, стиснула все в свой ледяной кулак.

      Не могу сдержать хищную улыбку, и резко припечатываю девушку к стене, буквально вдавливая своим телом в скользкую от воды кафельную плитку. Схватив одной рукой за талию, второй сжимаю ее шею и приподнимаю так, что теперь она едва может коснуться пола пальцами своих ног.

      – Что ты здесь делаешь? – рычу ей в ухо.

      Знакомый придушенный смех с натугой вырывается у нее из горла.

      – Я тоже скучала по тебе, любимый… – сдавленный женский шёпот почти касается моих губ.

      – Что. Ты. Здесь. Делаешь? – медленно повторяю я, чеканя каждое слово.

      Чувствую, как от страха заходил ее пульс под моими пальцами… Ей ли не знать, когда я не шучу.

      – Имею полное право делать все, что захочу! Я твоя жена! – ее голос почти срывается на крик, и она пытается вырваться из моей хватки, но я держу крепко.

      – Ты имеешь полное право быть дерьмом в любой точке мира, кроме этого места!

      Едва сдерживаюсь,