Фанни Каплан. Страстная интриганка серебряного века. Геннадий Седов

поклонился тот. – Счастливой дороги.

      Спина носильщика еще маячила в тамбуре, а девушка уже была в объятиях спутника.

      – Едем, Фейга! А! Первым классом! Ты паровоз хоть раз видала?

      – Что вы? Откуда? Боязно как-то… Пустите, Витя, платье помнется!

      Пассажиры вошли в купе красного дерева с бархатным ковром на полу, присели на мягкие диванчики. Озирались по сторонам, улыбались друг дружке. Конец страхам и переживаниям, впереди Одесса, море, удивительная жизнь!

      Прозвенел за стенкой вокзальный колокол, следом – по-разбойному, во всю мощь луженой глотки – гудок паровоза. Лязгнуло чем-то железным под полом, состав подался назад, замер на мгновенье, медленно покатил вдоль перрона.

      Девушка, поднявшись, отодвинула штору.

      За окном проплыло здание вокзала с пристанционными строениями, водокачка. Поезд набирал ход, вагон уютно покачивало, кружили, исчезая из вида, домики предместья, перелески, поля.

      – Не верится. Сон какой-то, Витя…

      – Дай ущипну, – хохотнул тот. – Враз поверишь!

      Постучали осторожно в дверь.

      – Простите, господа!

      Обер-кондуктор. Черная форма, сумка через плечо, медный свисток на груди.

      – Добрый день! Билетики попрошу.

      Прощелкнул компостером один билет, другой…

      – Документ позвольте!

      – Вот, – протянул зеленоватую книжицу с гербом пассажир. – «Вид на жительство», на один год. Сестра гимназистка, несовершеннолетняя.

      – Ясно… – обер-кондуктор поднес к глазам документ. – Таммо Зельман, – прочел вслух. – Мещанин, уроженец села Ганчешты Кишиневского уезда. Вероисповедание православное… Похвально, похвально! Кем изволите служить?

      – Служу в имении их сиятельства Григория Ивановича Манук-бея. Помогаю управляющему, веду делопроизводство.

      – Похвально, юноша. В столь юном возрасте… – Обер-кондуктор вернул паспорт, попятился к двери. – Счастливого пути, господа!

      – «Господа!» – передразнил пассажир купе. – Дай срок, покончим с господами. Трудовой народ будет ездить первым классом. Бесплатно!

      Повернул защелку замка на двери, стянул с плеч щегольской пиджак, забросил наверх.

      – А богатые, Витя? – улыбнулась спутница.

      – Что богатые?

      – Богатым что делать?

      – Пешком пущай ходят.

      Девушка прыснула со смеху.

      – Чего ты? Чего развеселилась?

      – Мадам Рубинчик представила. Идет за нами пешком по шпалам.

      – А чо? Нормально! Жир по крайней мере растрясет.

      Мужчина скинул ботинки, растянулся на диванчике.

      – Иди ко мне. Соскучился…

      «Е-дем с Ви-тей»… «е-дем с Ви-тей»… – стучат колеса под полом.

      В купе полумрак, светит подслеповато под потолком желто-молочный плафон. Она лежит с открытыми глазами, отвернувшись к стенке, не может уснуть. Теснятся, бегут чередой мысли. Столько всего навалилось за последние недели – рассказать, не поверят. Она гулящая, убежала