И жизнь, и слезы, и любовь. Ольга Ивановна Обухова

я сама была в шоке от происшедшего, это вообще не укладывалось у меня в голове, и вот мы…

      Она замолчала, не в силах выговорить ни слова. Ей вдруг стало жутко стыдно.

      – В общем, мы стали любовниками, – наконец произнесла она. – Нам было так хорошо друг с другом! Я и не знала, что можно так хотеть мужчину и получать такое наслаждение от него. Но нет, это была не только физическая любовь, самая фантастическая на свете. У нас было и родство душ, интересов, увлечений. Даже мыслей. Мы стали одним целым, я не могла без него прожить и дня, и часа. Что бы я ни делала, где бы ни находилась, в мозгу стучала только одна мысль: «Андрей, Андрей, люблю, люблю, хочу, хочу», – и Даша унеслась мыслями в то прошлое, где они с Андреем были счастливы.

      За окном, в глубине сада, мелодично пел свою трель невидимый дрозд.

      – Вот вы акушер, опытный гинеколог… а знаете ли вы, что можно испытать оргазм только глядя на руки любимого мужчины? – через минуту смутила она своим вопросом немолодую польку. – Когда он только ко мне приближался, во мне взрывались тысячи молний, и я истекала соками. Я могла умереть за него, а он – за меня.

      – Да, такое бывает, но редко, – задумчиво сказала Беата Станиславовна. – Я верю, девочка, что ты полюбила.

      – Да, я люблю Андрея, люблю безумно, я умираю от любви. Но я его никогда не увижу. Н-И-К-О-Г-Д-А! – с отчаянием прокричала Даша.

      – Почему, милая? – пыталась успокоить ее хозяйка.

      – Потому, что его жена похитила Костика, – и Даша буквально затряслась от ярости и горя. – Это называется – киднеппинг. Раньше я только в фильмах такое видела. И в книгах. Она грозила надругаться над ним. Она когда-то училась на ветеринара, умела холостить быков. Ну, вы понимаете… – Лицо Елагиной исказилось.

      Полька онемела. Такого рассказа она не ожидала, хотя с самого начала готовилась услышать нечто страшное.

      – И я скажу тебе: это не женщина – а чудовище, – наконец обрела она дар речи.

      – Она продержала Костика целую неделю в подвале или в какой-то квартире… или даче. Не кормила и запугивала. И только позавчера вернула его мне. Но в обмен на страшную клятву никогда больше не встречаться с Андреем и покинуть Москву, – на глазах молодой женщины показались слезы.

      Полька подошла и порывисто обняла ее за плечи:

      – И ты, конечно, дала эту клятву?

      – Да, я же – мать. Наверное, не самая плохая. Я не могла слышать крики Костика по телефону. – Теперь слезы текли по щекам Даши ручьем. – И представлять, что она делает с ним. Он же совсем маленький…

      – Ах, она негодяйка! Ах, садистка! Но Бог накажет ее! Поступить так с ребенком! Который к тому же был к ней так привязан, – убежденно сказала Беата Станиславовна.

      – Может быть, – мрачно сказала Даша. – Но мне от этого не легче.

      – А Андрей ничего не знает? – спросила после небольшой паузы старая полька.

      – Ничего. Он не знает даже, что я – беременна от него, – вырвалось у Даши. – О, Господи, за что мне такие страдания!

      Вновь наступила