Догнать любовь. Наталия Миронина

дочь сегодня, но в доме было нарядно, чисто, пахло мастикой, которой они натирали деревянные полы.

      – Мам, что это за парадность такая?! – прокричала Алина, войдя в дом.

      Елена Владимировна выглянула из маленькой комнаты.

      – Как хорошо, что ты приехала! Отпустили пораньше? Вот это на руку – я потихоньку вещи разбираю. Столько всего накопилось! За всю-то жизнь!

      Алина рассмеялась:

      – Мама, ты же ничего не выбрасываешь! Я даже свои детские тапочки нашла. Они с дыркой на пальце, а ты их хранишь.

      – Поэтому и храню. Маленькая была, ногой все время «загребала». Никто не мог понять, почему так ходишь.

      – Но сейчас-то я нормально хожу?

      – Так в одно мгновение перестала «загребать». Мы с папой посмотрели, как ты по двору идешь – а ты ровненько так ножки ставишь, словно по ниточке.

      – Вот, бегаю на лыжах я точно так же – по ниточке. Даже тренер говорит, как стежок кладу.

      – Способности у тебя. Отец еще подметил. Но мое отношение ты знаешь – я бы другую профессию для тебя хотела.

      – Мама, вот я покатаюсь немного, съезжу на Олимпийские игры и буду учить детей. Стану тренером. Это отличная работа. Ты же педагог, понимаешь, что эти профессии – тренер и учитель – очень схожи!

      – Понимаю, но ты вот врачом бы стать могла…

      – Есть спортивные врачи, тоже интересно, – вздохнула Алина, – но я уже не потяну. Надо было раньше думать – учить нужные предметы.

      – А я тебе говорила! – оживилась мать.

      Елена Владимировна обрадовалась, что можно высказать свою точку зрения и хоть как-то повлиять на дочь, предупредить ее об ошибках.

      – Мама…

      – Нет, ты же разумная девочка, сама понимаешь, что когда-то совершила ошибку. Не училась как надо. Почему же ты сейчас не слушаешь советов? Упрямо стремишься в этот спорт…

      Алина слушала мать и решала, огрызнуться сейчас или потом, позже, когда мать заговорит об отце. Елена Владимировна действительно частенько прибегала к авторитету покойного Бориса Ивановича, что ужасно злило дочь. Алине казалось, что половину назидательных историй мать выдумывает в педагогических целях.

      – …так вот, еще папа предупреждал…

      – Мама, отстань! Сколько можно врать про папу?! Ничего такого он не говорил. Даже мне. А уж тебе и подавно. Он со мной всегда как со взрослой разговаривал. И я бы запомнила его слова. Ты все время придумываешь…

      Елена Владимировна была хорошим педагогом, на реакцию дочери она обиделась, но во‐вторых. А во‐первых, она обратила внимание на взвинченность Алины. «Что у нее случилось? – подумала мать. – Проблемы в школе? С тренером? Боится предстоящих соревнований? У нее бывает такая взвинченность накануне выступления». Вслух же она сказала:

      – Алина, я рада, что мы решили переехать. Пора, пора…

      – Я в интернате, тебе здесь тяжело одной, я понимаю. – Новгородцева вздохнула. – Мам, извини, я не специально. Просто так все странно… Была жизнь, а потом раз – и другая начнется…