Платформа. Роджер Леви

работает лучше обычного. Невероятная сосредоточенность. Это – край. – Бейл сказал это дважды, с нажимом, чтобы я поняла, что это важно.

      – Край, – повторила я, теперь заинтересованная почти так же, как он. Мое сердце колотилось. – Продолжай.

      – Ага. – Он столкнул меня с себя и сел прямо; мне было ясно, что этот человек сейчас находится в каком-то другом месте, и он там один.

      Мечтательно, словно неожиданно подействовал виски, он сказал:

      – Все хорошо, но теперь ты летишь еще быстрее, а впереди очередной поворот. – Он покачнулся. – Плавники в порядке, траектория в порядке, ты слышишь вокруг себя Поток, и ты – часть его. Ты наблюдаешь за тем, как твое тело производит мельчайшие и точные корректировки. Это идеально. Ты не можешь представить, чтобы было иначе. Больше нет ничего, только ты, и Поток, и приближающийся сладкий, великолепный поворот. И тебе нужно сделать выбор.

      Он замолчал и откинулся, слегка зарумянившись.

      – И? – Мое сердце вырывалось из груди.

      – И выбор у тебя такой. Можно лететь вдоль внешней стены, чтобы на такой скорости перегрузка была поменьше, вернуться с края, или…

      – Да?

      – Или можно лететь посередине и попытаться удержать это состояние, остаться на краю…

      Он моргнул, и от этого непримечательного движения у меня перехватило дух.

      – Или можно рвануть.

      – Да. – Я сказала это чересчур резко. В конце концов, он просто рассказывал историю. Я снова вжалась в его тепло, дрожа, ожидая продолжения. Бейл всегда говорил, что истории ему не интересны, но он был прирожденным рассказчиком.

      – И ты решаешь рвануть, потому что на выходе из поворота будет полсекунды прямого и широкого пути, и этого хватит, чтобы восстановиться. – Он клонился вбок, а я прижималась к нему, и простыня вокруг нас туго натягивалась. – Ты круто поворачиваешь, и немедленно оказываешься на середине прямой по ту сторону поворота.

      Внезапно Бейл обнял меня. Казалось, будто он поймал меня в падении. Я задохнулась.

      – Понимаешь, Пуст? Ощутимого провала не было. Просто сначала было одно, а потом сразу другое. И все. Ты смотришь вперед и продолжаешь лететь. – Он взглянул на меня и спросил: – Усекла? Скорость была такая, что поворота просто не случилось.

      Я попыталась успокоиться.

      – Но это же не так. Этого не могло быть.

      – Конечно. Да. Вот что случилось на самом деле: ты вырубилась в начале поворота и пришла в себя в конце. Это и есть скорость тьмы. Ты летела на скорости тьмы.

      – Рискованно, – заметила я. Во рту у меня пересохло.

      – Да. К этому обычно прибавляется другое выражение: провалиться в черную дыру.

      – Погибнуть. Тут я могу догадаться.

      – Летуны говорят, что на самом деле никто не видит края, потому что никто на нем не задерживается. Либо возвращается, либо ступает за него.

      – И сколько раз ты ступал за край, Бейл?

      Он хитро посмотрел на меня:

      – О каком крае мы говорим?

      – Обо