Я – судья. Кредит доверчивости. Татьяна Устинова

проставлена с единственной целью – вынудить беззащитную девушку продать квартиру, чтобы возместить ущерб. А вернее, чтобы, даже лишившись всего своего нехитрого имущества, она еще и осталась должна.

      Лене невольно вспомнилась Натка с ее «кредитом». Хоть бы Таганцев во всем разобрался…

      А квартиру нынче отобрать и впрямь стало легко и просто. Слишком просто. Ох уж эти кредиты и ипотеки…

      – Что скажете, ответчик? – обратилась Лена к Игнатовой.

      – Я? Я ничего сказать не могу. Права тетка. Я во всем виновата. Ну, нет у меня таких денег. – Девушка замолчала и принялась разглядывать потолок.

      – Ну, вот видите! Ничего нет, ничего не знаю, ничего не скажу! Платить кто будет? Нечем? Давай квартиру освобождай! Детдомовка подзаборн… извините. – Саранкина, уже не скрывая, торжествовала победу. – Ваша честь, у нее все одно за душой нет ни хр… в смысле, ни фига. Так вы уж сразу взыскание на квартиру наложите, чтоб время не терять.

      Лена поморщилась от настырности и визгливости истицы, конечно, она требует невозможного, но раз ответчик не защищается и вины своей не отрицает, то здесь даже самый беспристрастный судья не в силах что-либо сделать.

      Она задумчиво полистала бумаги.

      Оставался последний шанс.

      Скажем так – на грани фола…

      И Лена пошла на неожиданную провокацию.

      – Истец Саранкина, а почему вы все время про квартиру ответчицы напоминаете? Что она вам покоя не дает?

      – А как же?! Я ей сколько раз говорила – отдай мне терраску, тебе-то что там делать? Подштанники сушить? Так даже их у тебя нет! Стоит, понимаете ли, у нее пустая лоджия-то. А мне в самый раз – объединить их. Я б и денег дала. А она – ни в какую! Вот теперь пусть отдает всю квартиру! А сама проваливает в свой приют! – на одном дыхании выпалила Саранкина.

      – Секунду, истец. Вы сказали: объединить? – удивилась Лена.

      – Ну да! Не разъединить же! – язвительно пискнула истица.

      – А как это возможно? Два балкона один под другим. По лестнице, что ли?

      – Какая лестница, ваша честь?! Мы с Анькой живем практически в одной квартире. Балкон, то есть лоджия длинная, общая, пополам поделенная. По стене меж квартирами. Вот так! – Она рассекла рукой воздух.

      То ли от жары, то ли от нахлынувшего возмущения Лене вдруг стало трудно дышать. Она пыталась незаметно ослабить мантию на шее, но липучки предательски затрещали, нарушив напряженную тишину.

      Переведя дух, Лена кивнула Анне, давая понять, что внимательно ее слушает.

      – Все правильно, – тяжело вздохнула девушка. – Раньше это была вообще одна огромная квартира. Когда все было по-другому… – Она замялась, похоже, эти воспоминания даются ей с трудом. Но тут же резко продолжила: – Это папина квартира. Ее разделили после его смерти. Меня отправили в детдом, а половину за мной оставили.

      – Подождите, ответчик! Почему разделили? А другая половина?

      Лучше Лене не становилось. Душно и гадко.

      А картина, кажется, стала вырисовываться совсем другая.

      – Гражданка