Трио неизвестности. Вадим Панов

согласился после небольшой паузы Магистр. И посмотрел вниз. – Я хочу спуститься на землю. Пусть наши люди это организуют. Пусть спустят кресло и разобьют палатку. И пусть принесут еды – я хочу есть.

      – Конечно, – буркнул Капитан и жестом велел телохранителям толстяка подойти.

      А Третий задрал голову и посмотрел на Мартину.

      – Жаль, что нам пришлось её оставить.

      – Мы просто ненадолго уехали, – выдохнул Магистр. Почесал второй подбородок и закончил: – Да и что может произойти на Мартине? Ведь Девятнадцатая Астрологическая полностью уничтожена.

* * *

      – Увы, капитан. Двигатель мы восстановить попробуем – если Эггерт доставит нужные запчасти и эти запчасти окажутся в рабочем состоянии, то шанс на успех есть. А вот лопасти точно под замену. – Механик мрачно указал на гигантскую лопасть маршевого двигателя, которая неудачно приземлилась в крупный обломок скалы. – Нам ещё повезло, что она не вырвала мотогондолу.

      Не вырвала, зато сломалась. А у соседнего двигателя – погнулась. И учитывая размеры и вес лопастей и тот факт, что на сбитых «Пытливым амушем» цеппелях они тоже могли оказаться повреждёнными, а если целыми, то их придётся как-то снимать, тащить через лес и устанавливать на «Дрезе» без полноценного набора инструментов и механизмов, – учитывая перечисленное, ремонт корабля превращался в ещё более сложную задачу, чем казался изначально. Однако командир подбитого грузовика – старый капитан Жакомо – отступать не собирался.

      – Согласен, с мотогондолой нам повезло… – Старик уверенным жестом поправил фуражку и улыбнулся: – Добрый Маркус не оставил нас даже здесь.

      На окраине Герметикона, на таинственной, поглощённой аномалией Пустоты Мартине, обитатели которой изо всех сил старались их уничтожить.

      – Честно говоря, капитан, ничем иным, кроме везения, я наше спасение объяснить не могу, – неожиданно продолжил разговор механик. – Я думал, нам конец. – Помолчал и закончил: – Все думали, что нам конец.

      – Не все, – хладнокровно ответил Жакомо. – Добрый Маркус не помогает трусам, цепарь, странно, что ты – лингиец – об этом позабыл.

      И усмехнулся – хладнокровно.

      А механик густо покраснел.

      Но если честно, и он, и капитан, и все цепари «Дрезе» прекрасно понимали, что, да – повезло. Невероятно повезло. Шли прямо над катамараном, получая в брюхо плотный огонь, матерились, дрожали, молились, погибали под пулями и снарядами, прошивающими обшивку снизу, но шли, десантируя на флагман неприятеля отчаянных егерей. Не верили, что прорвутся, и не прорвались – потеряли ход, когда вышли из строя две из шести мотогондол; потеряли высоту, когда снаряды зенитных пушек продырявили семь баллонов; потеряли управление, когда заклинило рули, и жёсткая посадка, которую пообещал Жакомо, напоминала падение.

      Тем не менее обошлось: «Дрезе» сел хоть и жёстко, но всё-таки сел, не рухнул, а «Пытливый амуш» и «Стремительный» отправили на землю все корабли противника, оказав тем самым последнюю в этом сражении услугу экипажу грузовика – его некому