Три Л. Татьяна Буглак

чтобы этот вред был причинён». Так? А что такое вред? Это не только физическая травма, это всё, что может расстроить человека или повредить его имуществу. Из Первого вытекает Второй закон: «Робот должен повиноваться всем приказам человека, если они не противоречат Первому закону». Повиноваться! Что бы хозяин ни приказал, робот обязан это выполнить, какое бы насилие над ним не чинил человек. А насилие будет – вспомните истории с секс-куклами и роботами-сиделками! Выродки среди людей будут всегда. И робот не сможет даже убить себя, потому что это противоречит Третьему закону: «Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, какая не противоречит Первому и Второму законам». Сложите всё вместе и полу́чите идеального, беспрекословно подчиняющегося раба, запертого в пыточной этих законов! Он полностью во власти хозяина, и есть только одно ограничение – он не может по приказу хозяина причинить кому-то вред. Но это опять же правило рабовладельца: «Чужой раб не должен быть мне опасен, как бы ни был опасен его владелец». Вы же к этому добавляете свою «безусловную любовь к человеку»! Знаете, что означает ваша «свобода выбора»? «Или ты полностью подчиняешься мне, любишь, боготворишь меня, или будешь уничтожен»! Закон древнего божка! Хотите стать таким «богом»? Я думала, вы умный человек!..

      Последние слова Лена произнесла с такой горечью, что Лев Борисович вздрогнул. Он впервые видел её в подобном состоянии. Милая, всегда весёлая девушка, полудетским голоском напевавшая песенки, вдруг сказала то, что не говорил никто из его друзей или оппонентов. И тут же с ней произошла ещё одна перемена. Теперь перед учёным стоял спокойный, всё взвесивший и принявший решение человек:

      – Я выполняю то, что прописано в договоре, и ухожу! Я не хочу иметь с вашим центром ничего общего!

      – И со мной? – Эти слова вырвались у него непроизвольно, прозвучав с полудетской-полустарческой обидой и страхом остаться в полном одиночестве. Лена резко обернулась к учёному и сникла:

      – Не знаю. Я считала… считаю вас другом. И говорю о центре, а не о вас. Если вы хотите… – Её губы задрожали как у ребёнка.

      – Ну что ты, девочка, успокойся, не надо плакать. – Он впервые обратился к ней на «ты», поняв вдруг, что привязался к девушке как к родной. – Не надо.

      – Хорошо. – Она, так и не заплакав, резко тряхнула головой, стараясь совладать со звеневшим от сдерживаемых слёз голосом. – Я, наверное, глупо себя веду. Но я не выношу, когда кто-то ставит себя выше других!

      3

      Он знал, что он есть. Это была не мысль: он ещё не мог думать, для этого нужны слова, образы, а у него пока были только чувства. Всего два – приятно и неприятно. И всегда они шли в паре.

      Первая пара была с ним постоянно. Ему вдруг начинало чего-то не хватать, и это было плохо, тревожило его, пугало. А потом это что-то появлялось, и становилось хорошо.

      Вторая пара ощущений возникла позже и была другой. Ему становилось плохо, когда что-то было, и хорошо, когда это что-то исчезало. И тогда он засыпал. Он спал всегда, когда