Игры порочной крови. Алиса Пожидаева

ласкать её изнутри, я замахнулась свободной рукой, отвешивая сильный шлепок, так что заныла ладонь. Она вскрикнула и мелко задрожала.

      Дальше я не останавливалась. Прежде чем она застонала, утыкаясь лицом в простыни, пришлось отвесить еще немало полновесных ударов. Взмокшая и запыхавшаяся от волнения и покрывавшего меня масла я упала рядом с ней. Откинулась на спину. Отбитая ладонь ныла и покалывала.

      Лидия пришла в себя через минуту, поймала мою пострадавшую руку и прижала к щеке.

      – Спасибо, – это были первые слова, которые я услышала от неё.

      В ответ я, поддавшись сиюминутному порыву, поцеловала её в искусанные губы.

      – Пойдём что ли смоем с меня масло и поищем, чем намазать руку и твой многострадальный зад, – предложила оторвавшись.

      Она ушла через час, когда мы вдоволь наплескавшись и вымыв друг другу волосы, выбрались из купальни. Хорошо, что притаившаяся в моей крови хищная суть не реагирует на женщин.

      Глава 4

      У женщины никогда нет четкого плана действий

      Она страшна своей импровизацией

      Стук вырвал меня из сна спустя всего несколько часов, и я сонно глянула в приоткрытое окно, за которым надрывались ранние пичуги, на серую рассветную хмарь. Сама же попросила горничную разбудить меня пораньше и принести одежду. Хотя я не думала, что они поймут меня так буквально. Но делать нечего: шлёпая босыми ногами и накинув халат, я поплелась к двери.

      – Кто?

      Горничная проблеяла что-то про мои вещи, и я со вздохом отодвинула задвижку. Не знаю, что послужило причиной моей халатности: магическое истощение, недосып, пара лет спокойной жизни или всё вместе. Когда дверь распахнулась, первое, что я увидела за ней – победный оскал Франциска Витта. Он поймал мой взгляд и что-то забормотал, я хотела отступить, отвернуться, но отвести глаз уже не смогла. Сопротивлялась, изо всех сил, выстраивала мысленные стены, но он говорил и говорил, и с каждым следующим словом я чувствовала, как в тело проникает странное неясное вожделение и исчезает воля.

      Мужчина самодовольно улыбнулся, приложился к бутылке, что держал в руках, вытер с виска пот. Словно сквозь вату я слышала его голос.

      – Вякнешь кому – сама знаешь, что будет, – жавшаяся за его плечом бледная горничная побледнела еще больше, хотя это казалось невозможным, юркнула в комнату, чтоб оставить стопку моей одежды и испарилась. Я отрешенно наблюдала, как из носа Франциска вытекла алая струйка.

      – Идём в кроватку, – он, наконец, обнаружил то же что и я, размазал кровь тыльной стороной ладони, – Курва! Сильная попалась, но за это ты у меня тоже поплатишься. Идём!

      Но пошел он не в мою кровать, вышел за двери, и двинулся по коридору. Мысль о том, чтоб отстать от него, показалось мне невыносимой, так что я почти побежала следом. Далеко мы не ушли, мужчина уверенно толкнул одну из дверей, и мы оказались в небольшой гостиной. Двустворчатая дверь напротив входа была распахнута и открывала