Меценат. Марина Бердс

и что? – поджал скептически губы Райкин.

      – А вы ничего странного не замечаете?

      – Не замечаем.

      – И вообще, Костян, хорош говорить загадками, а то у нас тоже фонарики издохнут.

      – Ладно. Смотрите сюда: вот все баночки покрыты тонким слоем пыли. Видите? Но при внимательном осмотрении оказывается, что не все. Вот эти банки – а их девять штук (и все трехлитровые) – свежие, на них пыли нет. И они, в отличие от остальных, с тушёнкой. И больше тушёнки нет. Спрашивается: а почему больше тушёнки нет и почему этому богатому человеку понадобилось не свежее мясо, а этот полуфабрикат?

      – Да может, он ее любит.

      – А я терпеть не могу. Поэтому мне это стало непонятно. И я решил посмотреть более внимательно. И вот что увидел, – Константин посветил поверх банки, рядом с крышкой. – Видите?

      – Нет, – хором ответили остальные.

      – Здесь верх, как и положено, залит жиром. Во всех тушеночных банках есть такой жир. Я когда-то увлекался тушёнкой, и на сборах ее ели. С перловой кашей (с тех пор я как раз и возненавидел и ту, и другую). Так вот. Я никогда не видел, чтобы в тушеночном жиру попадалась зернистость.

      – Ну и что?

      – А то, что это не свинина, не говядина, не баранина и даже не птичья эта гадость. И, скорее всего, это законсервированное человеческое мясо.

      – Ты хочешь сказать, что наш Коля был каннибалом?

      – Я хочу сказать, что он не был каннибалом, а в этих баночках как раз и находится в тушёном виде тот, кого мы так тщетно ищем.

      – Коломбо, ты в конец охренел! Да если ты нашим ментам такое выдашь – они сами тебя в баночку закатают! Надо ж такую нездоровую фантазию отрастить!

      – А давай одну возьмем – и на экспертизу.

      – На какую экспертизу?! Нет, ты определенно свихнулся от своих образований.

      – Ну, хотя бы ты эту баночку продегустируешь сам. С картошкой. Или намажешь на хлеб.

      Даже при тусклом свете аккумуляторных фонариков было заметно, как майор побледнел.

      – Да от твоих ужастиков я сам больше тушонку в рот не возьму, – давясь подступающей тошнотой, процедил он.

      – Тогда давай искать кости.