Зажмурься покрепче. Джон Вердон

имя на бэйджике. – Это великолепный ответ.

      Он скользнул взглядом по аудитории и понял, что даже Фальконе согласен со сказанным.

      Гурни сделал паузу и вытянул из жестяной коробки леденец, чтобы дать слушателям минуту подумать над словами Бельцера.

      – В этой сцене комиссар, возможно, очень хочет, чтобы срыв допрашиваемого был настоящим. Какие у него могут быть причины? – он наугад протянул руку к одному из офицеров, до сих пор не подававших голоса.

      Парень моргнул и нервно оглянулся. Гурни ждал.

      – Ну… скажем, ему просто нравилось чувствовать превосходство – типа, так ловко развел человека на правду… приятно думать, что умеешь раскалывать крепкие орешки.

      – Совершенно верно, – кивнул Гурни и повернулся к другому молчуну. – Какие еще могут быть причины?

      Это был офицер с совершенно ирландской физиономией, увенчанной морковно-рыжей шевелюрой. Он улыбнулся и произнес:

      – Может, ответ просто был в кассу для отчета. Вписывался в какую-нибудь норму, и можно было сказать начальству: смотрите, я все выполнил, я молодец. Может, ему за это повышение светило.

      – Да, понимаю вашу логику, – ответил Гурни. – У кого-нибудь есть еще версии? Почему комиссару хочется верить, что парень рассказывает правду?

      – Власть, – произнесла девушка с акцентом, чуть скривившись.

      – Поясните?

      – Ему нравится выуживать из человека правду. Вынуждать признаваться в чем-то больном, стыдном, обнажить уязвимость, довести до слез, – пока она говорила, лицо у нее было такое, словно какая-то вонь мешала ей дышать. – Это же возвеличивает. Чувствуешь, какой ты хренов гениальный супермен, если от тебя такой эффект. Да что там – ты господь бог!

      – Да, это сильное переживание, – согласился Гурни. – Такое вполне может затуманить рассудок.

      – Еще как, – хмыкнула она.

      На заднем ряду поднялась рука. Смуглый офицер с короткими волнистыми волосами впервые подал голос.

      – Простите… я, может, чего-то не понимаю. В здании параллельно идут два семинара: работа под прикрытием и ведение допроса. Лично я записался на первый. Я что, не туда попал? Просто вы до сих пор говорили только про ведение допроса.

      – Вы пришли куда надо, – ответил Гурни. – Но эти две темы основательно связаны. Работа под прикрытием подразумевает обман, и нам важно понимать, чем хочет обманываться задающий вопросы. Мы разбираем наглядный пример, как можно срежиссировать у собеседника впечатление, что он благодаря своей компетенции «вытянул» из вас правду-матку. Я рассказываю, как выдать человеку именно ту реакцию, которую он с готовностью воспримет как доказательство своей правоты. Если вы заставите его поверить, что ему удалось выудить из вас что-то, о чем вы хотели промолчать, он почти наверняка решит, что ваше сообщение – правда. Важно дать человеку ощущение, что он докопался до вашего второго дна, и испытать то, что я называю чувством ложной эврики. Это ловушка ума, которая заставляет поверить в мнимое открытие.

      – Ложной