Декада. Столетие разрушения. Анастасия Юрьевна Охотина

намного холоднее, и поливал дождь. Высокая трава шелестела на ветру.

      – Куда нам? – Даниель огляделся, войдя внутрь.

      Было очень светло и пахло лекарствами. За стойкой регистрации сидела молодая девушка. Обратив внимание на вновь пришедших, она немного приподнялась и кивнула им. За ее спиной то и дело проходили врачи и медсестры, возили каталки с пациентами. Молодые люди быстро подошли к стойке.

      – Здравствуйте, – взволнованно начал Дрейк, – мы к бабушке Агате. Нам сказали, что она тут.

      – Фамилия у бабушки есть? – поинтересовалась девушка.

      – Да… Да, конечно. Агата Северова.

      – Сейчас посмотрим. Назовите, пожалуйста, ваши имена и предоставьте документы, подтверждающие личность.

      – Дрейк Райтон и Даниель Адлер.

      Дрейк выложил паспорт, а Даниель удостоверение департамента управления магией.

      Девушка проверила их документы сканером и, удостоверившись в их подлинности, продолжила:

      – Да, Агата Северова вчера ночью поступила в нашу больницу в тяжелом состоянии. Ее осмотрели. Предварительный диагноз «магическая кома наяву».

      – Со вчерашней ночи? – Дрейка напрочь обезоружило происходящее. Он знал бабушку Агату настолько давно, и никогда бы не подумал, что однажды она его не узнает. Что он приедет в больницу и ему сообщат о ее тяжелом состоянии, из которого она уже, может, и не выкарабкается.

      Агата в каком-то смысле заменила Дрейку родителей. Ни отца, ни мать Дрейк не хотел видеть после гражданской войны. Отец всегда внушал ему, что люди меньшего достатка – всего лишь материал для достижения цели. Имеют смысл лишь люди, власть имущие. И стремиться надо именно к ним, к их уровню, и, если необходимо, – идти по головам. Не считаясь ни с чьими чувствами, ни с чьими жизнями. Мать никогда не опровергала его слов. Так и рос Дрейк, считая людей мусором. Но когда началась война, и дело дошло до реальных действий, до людей, с которыми он учился, рос, общался каждый день, любил, – он не выдержал. Кровью и болью пали все идеалы Дрейка, а вместе с ними и он сам. Он хорошо помнил, как однажды спросил отца: «Что чувствуешь, когда убиваешь?» И тот ответил: «Ничего». Дрейк жаждал равняться на это «ничего». Теперь он бы все отдал за то, чтобы тогда ему ответили правду. Правду о том, как дрожат руки, когда смотришь в лицо обреченного на смерть. Как все внутри переворачивается, и часть тебя умирает вместе с тем, чью жизнь отнимаешь. И наконец, как не можешь спать ночами, вспоминая то лицо, глаза… Глаза, полные ужаса, но все же непоколебимые и не побежденные даже перед лицом смерти.

      – Дрейк? Даниель? – к ним подошел молодой человек в темно-синем плаще, поверх которого был накинут белый больничный халат. Его белые волосы были аккуратно зачесаны назад и собраны в короткий хвост…

      Было в незнакомце что-то интригующее. Что-то в его зеленых глазах и полном таинственности взгляде.

      – Это я вам звонил. Следуйте за мной, – он улыбнулся девушке за стойкой регистрации, отчего ее щечки залились румянцем.

      – Ты сын Агаты, значит? – выпалил Дрейк. – Так ты сказал… Как она? Что