Государева крестница. Юрий Слепухин

не мой то был конь! Понесла чужая лошадь, я сдержать хотел.

      – И вы, неразумный народ, еще дивитесь, почему Коран заказал правоверным пить вино! Не будь ты пьян, не свершил бы столь неразумного поступка.

      – Не был я пьян, Юсупыч, не был, напраслину на себя возвел.

      – Глупость того паче. Никто в здравом уме не станет на пути взбесившегося коня.

      – Да там, видишь, девица была. Ну, в повозке этой. Так я и помыслил – убьется, жалко.

      – «Жалко», – передразнил Юсупыч. – Откуда ведомо, что сие был бы урон? Я видывал девиц, от убиения которых произошло бы великое облегчение для многих.

      – Бывает, – согласился Андрей, бросив на полати саблю и расстегивая кафтан. – А ну-ка глянь еще и тут – мозжит чего-то. У, синяк какой натянуло!

      – Здесь тоже наложить повязку, сейчас достану бальзам. Что до девицы, которую ты кинулся спасать, то скажу еще раз – сие было неразумно. Если течение ее жизни иссякло и Аллаху угодно его остановить – это произойдет если не сегодня, то завтра…

      – Типун тебе на язык, старый балаболка!

      – …если же нет, твое вмешательство было напрасным, ибо ей ничто не грозило и опасность была лишь кажущейся.

      – Выходит, и я тебя тогда под Азовом зря отбивал у казаков. Если Аллаху не угодно было, чтобы тебе снесли башку, то ее бы и не снесли и мое вмешательство было напрасным?

      – Сыне, Аллаху было угодно, чтобы именно ты стал моим спасителем, и ты будешь стократ за это вознагражден. Теперь сыми рубаху и ложись, я тебя разотру…

      Растерев и перевязав ему грудь, Юсупыч помог одеться и спросил:

      – Девица, я так понимаю, оказалась достойна твоего внимания? Впрочем, излишне это спрашивать. Но она ведь низкого звания?

      – Почему ты так решил?

      – Достойнейший, мне ведомы здешние обычаи. Дочери бояр не выезжают без охраны и сопровождения.

      – Она дочь искусного ремесленника, оружейного мастера, – с досадой сказал Андрей. – Не считаю это низким званием.

      Юсупыч воздел руки:

      – Аллах свидетель, я тоже! Изготовление оружия – благородное дело, в Гишпании этим могут заниматься даже идальгос. Только оружие и птичьи клетки, все прочие ремесла им настрого заказаны. Но он хоть богат, твой мастер?

      – Мыслю, не беден…

      – Это хорошо. Это поистине хорошо! Скажи, ты намерен когда-нибудь жениться? Ты ведь уже не юноша. Когда твоя почтенная матерь осчастливила Москву твоим рождением?

      – Году в сорок четвертом, – подумав, ответил Андрей. – В семь тыщ сорок четвертом, так выходит. Казань в шестидесятом брали? Я шестнадцатилетним туда пошел.

      – Да, тогда тебе уже двадцать восемь. Будь ты правоверным, у тебя давно было бы четыре жены и вдвое больше наложниц, здесь же ты не имеешь ни одной…

      – Ладно, дед, с этим уж я как-нибудь без тебя разберусь.

      – К тому времени ты будешь подобен старому петуху, способному лишь кукарекать… Прости, достойнейший, я запамятовал!

      – Что такое?

      – Утром