Журнал «Иностранная литература» № 06 / 2012. Группа авторов

Мэтью схватил брата за лацканы. Освальд поскользнулся на сырой тропе, но Мэтью удержал его, как бы ни было больно пальцам, впившимся в толстое сукно. “Только посмей… Только посмей…” Вдруг картинка перед глазами Мэтью словно остекленела. Вот прямо рядом с его руками – лицо брата, такое знакомое, но раздавшееся с годами. Он услышал свое собственное дыхание, мягкое похрустывание веточек под ногами. Услышал голос Фултона: “Отец!” И тотчас же поставил Освальда на ноги. Фултон был все ближе, и Освальд победно улыбнулся.

      – Отец, тебя ждут дома.

      Мэтью Аллен лежал, препоручив весь свой вес кровати, голова утонула в подушке, руки и ноги бездвижно покоились на перинах, словно плавучие бревна. Он любил свою постель – этот уютный островок, где он находил приют после неизбежных треволнений дня, проведенного среди сумасшедших, с их безумной, суженной до предела логикой, с их стенаниями, безнадежностью, озлобленностью и непристойным поведением. А здесь – здесь ему не надо напрягать ни единого мускула. Лампа тихо шипела. Рядом с ним на подушке высился такой знакомый и такой спокойный профиль Элизы: мягкие прямые брови, точеные ноздри, тонкая канавка, соединявшая их с большим, теплым, подвижным ртом. Ее лицо, окаймленное заколотыми волосами и ночным чепцом, отличалось перед сном особой простотой, какую чаще увидишь в церкви или в операционной, и эта простота его даже забавляла. Именно чепец делал ее облик столь милым, чуть детским и комично-церковным. Высокомерное, горделивое, непреклонное выражение ее лица во сне тоже не раз заставляло его улыбнуться.

      – И на что ты, спрашивается, уставился? – проговорила она.

      – На тебя. Разве нельзя мужчине поглазеть на собственную жену?

      – А с чего вдруг? Я выгляжу… у меня где-то что-то не так?

      – Нет-нет, ты выглядишь чудесно.

      – Ну, тогда ладно. Завтра утром он уезжает.

      – Да, уезжает.

      – И он вел себя с нами не так уж и дурно.

      – Э, не скажи. Жду не дождусь, когда мы его наконец спровадим. До чего же он обидчив и злопамятен.

      – В самом деле?

      – Да ты не знаешь и половины.

      – Чего же я не знаю?

      – Неважно. Нет ничего важного, что тебе следовало бы знать, что имело бы смысл рассказывать.

      – Что ж, сочувствую. Как я погляжу, он тебя совсем замучил.

      – И ведь по-другому он просто не может.

      – Бедный драный старый кот, – проговорила она. И, мягко прижавшись к мужу, погладила его по голове.

      – Ммм, хорошо.

      – Да, – сказала она, надув губки.

      Мэтью сунул руку под одеяло и положил ладонь на ее широкое теплое бедро. Под скользящей мягкой тканью тело казалось особенно гладким.

      – Лучшее успокоительное.

      Отбытие Освальда Аллена вышло на редкость благостным. Он раздал детям шестипенсовые монеты, что, впрочем, порадовало лишь малышку Абигайль. Поблагодарил Элизу за гостеприимство и пригласил все семейство к себе в Норк.

      Мэтью и Элиза проводили его пешком на станцию – он настоял, что карета