Журнал «Иностранная литература» № 04 / 2012. Группа авторов

Мартин объяснил. Только объяснение это мало что дало, и, когда он закончил, дело почти не продвинулось вперед.

      Однажды, примерно месяца три тому назад (“15 февраля”, – подсказала миссис Рэнсом), он пришел на работу и, открыв двери, обнаружил всю их мебель в том виде, в каком она стояла в Нэсби-мэншнз и в каком стоит сейчас здесь: ковры на полу, лампы включены, тепло, запах готовящейся еды из кухни.

      – Я хочу сказать, – сказал Мартин мечтательно, – настоящий дом.

      – Но вы, безусловно, должны были понимать, что это, мягко говоря, нечто аномальное?

      – В высшей степени аномальное, – подтвердил Мартин. – Обычно вещи кладут в ящики, упаковочные клети, потом в контейнер, его запечатывают и держат на задней площадке, пока не затребуют владельцы. У нас хранятся горы всевозможной мебели, но за полгода я не вижу ни одного кресла.

      – Но зачем наши вещи свалили сюда? – спросил мистер Рэнсом.

      – Свалили? – обиделся Мартин. – Вы это называете “свалили”? Это прекрасно, это поэзия.

      – В каком смысле? – спросил мистер Рэнсом.

      – Так вот, когда я в тот день пришел на работу, я увидел на столике в коридоре конверт…

      – Я всегда кладу туда почту, – вставила миссис Рэнсом.

      – …конверт, – повторил Мартин, – в котором было 3 000 фунтов наличными в уплату за два месяца хранения – выше наших обычных тарифов, призна́юсь вам. И еще, – прибавил он, – вынимая листок из папки, – там было вот это.

      То был листок календаря “Кулинарные изделия Делии Смит” с рецептом жаркого, которое миссис Рэнсом готовила в тот день и оставила томиться в духовке. На обороте было написано: “Все должно быть в точности, как есть”. И в скобках: “Не стесняйтесь пользоваться”. То, что в скобках, было подчеркнуто.

      – Поэтому что касается вашего пальто, шарфов и прочего, я полагал, – Мартин запнулся, затрудняясь в выборе нужного слова, – что у меня есть имприматур[18]. (Он учился – правда, недолго – в Уорикском университете.)

      – Но это мог написать любой, – возразил мистер Рэнсом.

      – И вложить в конверт три тысячи фунтов наличными? – спросил Мартин. – Ну нет. К тому же я произвел проверку. Ньюпорт-Пагнелл не в курсе. Кардифф… Лидс… Я все проверил через компьютер – и всюду ничего. Я подумал: ну что ж, Мартин, добро уже тут. За все пока уплачено, почему бы тебе не пожить, как дома? Так я и сделал. Да, а что касается сиди-дисков, я позволил себе внести в коллекцию некоторое разнообразие. Я так понимаю, вы любите Моцарта?

      – Я по-прежнему придерживаюсь той точки зрения, – произнес, еле сдерживаясь, мистер Рэнсом, – что вы могли приложить больше усилий, чтобы навести справки, прежде чем свободно распоряжаться чужим имуществом.

      – Согласен, ситуация необычная, – не стал возражать Мартин. – Только зачем бы я стал это делать? Я обязан был почуять недоброе?

      Мистер Рэнсом услышал и был возмущен этой – совершенно не к месту – вопросительной интонацией, с которой Мартин (да и вообще молодежь) часто завершали сказанное. Он уже не раз слышал ее от своего

18

От лат. imprimatur – букв.: дозволено к печати.