Мерцание страз. Рахиль Гуревич

основная страница пропала, удалена. Но там ничего интересного. Переписка сохранилась?

      – Да. – Инесса помедлила. – Я все его сообщения сразу скриню.

      – Отлично, просто чистый разум! Покажи! Или интимно?

      – Нет, что ты… Никаких… Просто… Он всем друзьям мемасики слал… По… старой… памяти.

      Руки тряслись, на экране расползались предательские капли, не получалось найти скрины. Инесса редко плакала. На игре с финками Инессе сломали челюсть и выбили зуб, а остальные пять шатались, Инессе вставили какие-то проволоки в больнице, в челюстно-лицевой, а потом эти проволоки доставали – зубы прижились, но корни, сказали, станут дистрофичными – вот тогда Инесса тоже ревела от обиды – хирург просто поливал её оскорблениями… даже вспоминать не хочется.

      – Давай сюда. Дай я. – Вот тупой кто-то, с Тимкиной секретной страницы тебе писал. Это же подставить как себя… И как он смог-то? Хакер какой-то! Интересно кто… А может он не знал, что Тимка… умер, может это он с самого начала прикидывался Тимкой?

      – Нет! – Инесса стала горячо доказывать, слишком горячо. – У него со школы эта страница, он при мне её создавал.

      – Но очень странно, согласись. Не мог же Тимка из морга тебе эмодзи слать.

      – Мемасик!

      – Не суть.

      – А он в морге?

      – Да. Не отдают пока родителям. Знаешь, если б дед какой вздёрнулся, а тут – молодой. С молодыми всегда больше возятся, подозревают, что убили и в петлю вставили. Эти дознаватели всегда всех подозревают… Ну переписка пустая такая, ты извини Инесс, но подставился кто-то знатно. Кто же мог иметь доступ к его странице?

      – Конечно пустая! Что переписка? Разве это переписка? – слёзы сами катились. – Мы так скудно общались. Ну типа сигнала, напоминания – я о тебе помню, всегда под праздник. За полгода мемасиков кот наплакал…

      – Не надо про кота, – взмолилась Стася.

      – А что? Почему?

      – Кот у меня тоже, как говорится, помре.

      – Как? И Кот?

      – Да нет. Мой кот, Снежок, а не Руслан.

      Руслан Ибрагимович по кличке Кот был хореографом во Дворце спорта, главным хореографом фигуристок.

      – Одни смерти вокруг, – молола Стася, пролистывая Тимкины скрины. – Все говорят: девятнадцать лет, что ты хотела-то? А я привыкла! Я его с рождения помню, вся сознательная жизнь – с ним. Столько с ним вместе перестрадали.

      – Кому девятнадцать лет? Тимке? – Инесса прекрасно помнила, что Тимке двадцать, было двадцать…

      – Да коту же!

      – А-аа. Что с Тимкой-то произошло-то?

      – Повесился. Больше ничего не знаю. Я даже не уверена, что повесился. Может приукрасил кто. Ты извини, Ин, я побегу. Я специально к тебе зашла, не стала писать, расстраивать. Видела в окно, как ты от остановки чемодан тащила.

      У Стаси дом у остановки. Не квартира, а наблюдательный пункт. Всё-то она видит, всё-то знает.

      – Завтра похороны – не забудь.

      Забудешь тут!

      Ограда высоченная у кладбища, дорожки чистятся, памятники кое-где торчат, а где-то и возвышается, много здесь покоится