Четверть Луны. Massimo Longo

и взрослые напоминали друг другу события, которые произошли здесь и были связаны с ними обоими.

      Как обычно, мнения разошлись: кто-то помнил их как хулиганов, кто-то — как нормальных ребят, в то время, как школьные друзья вспоминали, как вместо уроков играли или бездельничали.

      Кто-то узнавал в чертах Элио его отца, кто-то — в чертах Гайи, кто-то говорил, что оба похожи на бабушку и дедушку.

      Музыканты начали распеваться и пробовать инструменты. Всё было почти готово. Ведущий, точнее — человек, который каждый год говорил со сцены, пригласил на сцену представителей местной власти.

      Речь закончилась благодарностями спонсорам, когда слушатели уже начали зевать от скуки.

      Сейчас уже аплодисменты раздавались в надежде на то, что официальная часть закончилась и наконец-то можно перейти к танцам. Когда же наконец псевдоведущий покинул сцену, раздались настоящие овации. Дирижёр вскочил на сцену и почти незаметным движением руки взмахнув палочкой, положил начало концерту, который открыли тромбоны, затем подключились барабаны, саксофоны и кларнеты.

      Первым на танцплощадку бросился Либеро вместе со своим любимым партнёром, с которым он ежегодно открывал танцы. Вопреки тому, что можно было подумать по описанию Либеро, он был изящным танцором, и каждый год все женщины города наслаждались хотя бы одним танцем с ним. Он любил танцевать и старался передать свою любовь к танцам, молодым и пожилым — всем, кто хотел стать его партнёром.

      Танцпол заполнился, у Гайи было несколько приглашений, от которых она не отказалась.

      На мгновение Элио почувствовал странное ощущение, сам того не замечая, его нога начала постукивать в такт музыке.

      Тётя, прежде чем он смог отказаться, как только танец стал более непосредственным и достаточно было держаться за руки и вращаться, схватила его за руки и заставила танцевать в ритме на дорожке.

      Элио, как ни странно, не возражал, он на мгновение почувствовал, как ритм вошел в него, он наслаждался, и его щеки болели из-за того странного искривления, которое не происходило годами в его лицевых мышцах.

      В танце он переходил из рук тёти в руки нескольких любопытных деревенских девушек, которые смотрели на него с удивлением.

      В конце танцевального номера Элио вернулся на свое место, он почувствовал, как кровь приливает к его мускулам. Внезапно в ушах снова зазвенел странный звук, заставивший его отойти от площади. Музыка, которая минуту назад его забавляла, стала оглушительной.

      Он направился к зелёной лужайке рядом с церковью, полной выставленных старых тракторов и маленьких детей, которые гуляли рядом и не могли оторвать глаз от этих удивительных больших игрушек.

      Элио сел в тёмном углу и стал наблюдать за ними.

      Весь этот смех звучал внутри него и о чём-то напоминал ему, как отголосок далекого счастья, давно похороненного.

      Он позавидовал ребёнку, который с радостью встретил отца и схватил его за руку. Воспоминание, похороненное в его разуме, попыталось всплыть на поверхность: тепло