Шняга. Ангелина Злобина

—восхищённо прошептал краевед.

      Славка-матрос молча шагнул через спящего Селиванова, поднялся по трапу и вошёл в овальный проём. Шевлягин и Егоров последовали за ним.

      Внутри таинственной Шняги всё было металлическим – гладкий пол, стены из вогнутых панелей, косой свод, узкие стропила, похожие на рёбра огромного морского животного.

      Возле входа было довольно светло, по потолку скользили линии водяных бликов, а в нескольких шагах от двери сгущался сумрак. Гена Шевлягин пошёл вправо и скрылся за поворотом. Славка-матрос свернул в широкий коридор слева от входа, огляделся, толкнул ладонью стену и панели разъехались.

      – Оппа… Переборочка! – восхищенно пробормотал Славка. Он шагнул в темноту, и под ногами у него возник свет, размытый и холодный, как отражение неоновой лампы в матовой чёрной поверхности. Славка топнул ногой, прислушался. Со всех сторон послышались частые хлопки.

      – А вот так? – лихо спросил он кого-то и отстучал замысловатое чечёточное коленце.

      Вокруг затрещало, защёлкало, будто сломался и обрушился огромный механизм из тысяч хрупких деревянных деталей.

      Егоров стоял в дверном проёме, как в раме, и с беспокойством смотрел, как матрос перебирает ногами.

      – Да не балуй ты, – сердито сказал он Славке.

      – А чего ей сделается? – беззаботно ответил тот, – что она, утонет, что ли?

      Гена Шевлягин остановился и осторожно тронул почти невидимую в темноте стену. Гладкая поверхность под его пальцами легко подалась и поплыла в сторону.

      В открывшемся отсеке на полу лежало пятно неяркого света, а всё остальное пространство скрывала тьма, и в этой тьме покачивались и мерцали сотни голубых точек.

      Шевлягин вышел на свет и остановился, наблюдая за медленным колыханием звёзд. В груди у него было тесно от счастья, ему чудилась сцена, затаённое дыхание огромного зала, множество взглядов, изучающих его с доброжелательным любопытством.

      Шевлягин приложил ладони к груди и выдохнул:

      – Дорогие мои!

      Звук его голоса, словно усиленный мощными динамиками, распался на множество голосов, все они улетели в чёрную даль, восклицая всё тише и тише. Огни всколыхнулись.

      – Послушайте! – растроганно проговорил Шевлягин и вдруг понял, что речь, наполненная благодарностью, надеждами и обещаниями, – не обязательна. Звезды всё понимали без слов: они отзывались сиянием на каждый образ, возникший в воображении Шевлягина, они плавно покачивались, сочувствуя его радости и волнению, и сливались в единое марево, когда благодарные слёзы застилали ему глаза.

      Сквозь тёмный свод зала проступило вдруг небо, открылось и засинело. Поплыли облака, замелькали стрижи. Шевлягин раскинул руки, вдохнул прохладный упругий воздух, окинул взглядом холмы, реку, всю голубую и зелёную даль на многие километры вокруг.

      – Я нашёл!!! – прокричал он, и весёлое эхо ответило ему со стороны Загрячихи: – «нашёл, нашёл, нашёл…»

      На Поповке, у церкви, сияющей белёными