Чёрная стезя. Часть 1. Михаил Александрович Каюрин

мне! – вскрикнула бабка Маруся, и, не поверив словам уполномоченного, спросила Кривошеева:

      – Это так? Или обманывает твой человек?

      – Правду говорит Сашко, раскулачивать вас пришли.

      – Как же так? Было хозяйство, а теперь, что? Нет его?

      – А теперь нет. Ни быков, ни коня, ни порося, ни хаты. Нет теперь у вас ничего, бабка, – проговорил Кривошеев с наслаждением.

      Марка в дом не пустили, усадили на лавку с небольшим деревянным столиком под развесистым молодым дубком, рядом приставили конвойного. Услышав шум во дворе, из летней кухни вышла Евдоха. Она готовила там корм для скотины, и появилась с ведром пойла в руках. Лицо её вытянулось от испуга, ведро выпало из рук и, качнувшись, чудом устояло на донышке.

      Евдоха обхватила лицо вымазанными в вареве ладонями и глухо зарыдала без слов, будто немая.

      Из конюшни выскочил, как ошпаренный кипятком, уполномоченный. Весь бок его был в соломе и мокрых навозных пятнах.

      – Что стряслось? – строго спросил Кривошеев, оглядывая мужчину с ног до головы.

      – Не идет, сволочь! Лягается, бьёт копытами, а из стойла не выходит! Меня вот швырнул на пол, чуть копытом не заехал меж глаз!

      Кривошеев посмотрел на Марка, приказал:

      – Иди, выводи своего коня.

      – Тебе нужно, ты и выводи, – спокойно произнёс Марк и не сдвинулся с места.

      – А, чёрт! – ругнулся Кривошеев и, побагровев от злости, направился в конюшню.

      Пока прибывшие с Кривошеевым люди возились с волами, запрягая в телегу, к воротам подъехали три подводы. Один возница зашёл во двор, двое остались на улице.

      После долгих усилий, из конюшни, наконец, вывели коня. Любимец Марка вороной красавец Орлик храпел, фыркал, дёргал головой, взбрыкивал, бил копытами о землю, не желая подчиниться людям, висящим на узде.

      Кривошеев вернулся на прежнее место, возбуждённый, тяжело дыша, прохрипел, обращаясь к Марку:

      – Скажи своей жинке, чтобы вязала узлы. В вашем распоряжении одна подвода. На ней отвезут весь твой выводок на железнодорожную станцию. Брать только самое необходимое, что можете унести в руках. Дед с бабкой высылке не подлежат, но здесь оставаться не могут. Хата с этого момента конфискована. На сборы даю полчаса.

      – Я могу помочь жене? – спросил Марк.

      – Без тебя справится, старики помогут.

      – Чего ты боишься, Афанасий Дормидонтович? Убегу?

      – Когда ты под конвоем, моей душе как-то спокойнее.

      Марк подозвал к себе зарёванную жену, распорядился:

      – Собирай вещи, Евдоха, отправляют нас в далёкий путь. Пакуй узлы понадёжнее, чтоб добро не рассыпалось по дороге. Сала отрежь побольше, хлеба, с расчётом дней на десять. Я думаю, в дороге нас кормить никто не будет, так что подумай, что ещё тебе следует прихватить, – Марк сделал сильное ударение на слове «ещё» и пристально посмотрел в глаза жене.

      Евдоха сразу сообразила, на что намекнул муж, и часто закивала головой. Она знала, где Марк хранил резервную сумму денег, вырученную от продажи живности,