Связной. Борис Штейман

Луна стала просвечивать сквозь облака. Он ехал мимо каких-то заброшенных строений, бараков, полуразвалившихся домов. «Похоже, что бомбили», – предположил он. Из одного дома его неожиданно обстреляли из автомата. «Глупо погибнуть, не выполнив задания», – мелькнуло в голове.

      Вскоре он выскочил на узкую улочку. «Надо поосторожнее, – решил он. – Возможно, комендантский час». Мотоцикл хозяина он потерял из вида. Слабо горели уличные фонари, вяло рассеивая бледный свет. Виталий Петрович доехал до угла, повернул обратно. Мимо пронеслась машина с потушенными фарами. Он свернул налево и увидел небольшой ресторанчик. Прочел название: «Забытый приятель». Чуть наискосок в проулке стоял хозяйский мотоцикл. Виталий Петрович прислонил неподалеку свой велосипед к стене. Толкнул стеклянную дверь. Тренькнуло. И он очутился в довольно просторном помещении. Почти все столики были заняты. Между ними в табачном дыму одиноко и плавно скользил старик-скрипач. В глубине на невысокой сцене два других старичка подыгрывали ему на фортепьяно и контрабасе.

      – Давненько у нас не был, приятель! Давненько! – Радушно встретил Виталия Петровича крупный пожилой мужчина в несвежей белой куртке. – Как раз держу для тебя очень уютный столик. Именно то, что ты любишь. Не близко от оркестра, но и не далеко. Да и из зала не будут мешать! – Он проводил Виталия Петровича к дальней стене. – Надеюсь, с документами у тебя порядок? А то повадились, черти, с этими проверками. Люди и так издерганы, хотят тихо, уютно провести вечерок, поболтать о том о сем. Так нет! Что ни вечер – проверка. Скоро люди вообще не захотят выходить на улицу. Будь как дома, приятель! – неожиданно закончил он.

      Невдалеке сидел хозяин Оскар. Он пил пиво и разговаривал с соседями по столу. Оскар безразлично посмотрел на своего постояльца. «Делает вид, что не узнает, – подумал Виталий Петрович. – Есть два способа, – стал размышлять он. – Или подлаживаться, менять самого себя в зависимости от обстоятельств, или нет. В первом случае можно испытать кое-что вовсе тебе и не предназначенное от природы, твоему собственному искреннему „я“. И в этом малопочтенном, на первый взгляд, способе многое соответствует обычной человеческой приспособляемости. Во втором же случае легко превратиться в крайне тяжелого человека или неприятного гордеца. А если ты человек удачливый и сильный, заставить приноравливаться других, что может привести к обычному насилию…» Виталий Петрович стал вспоминать о том, что его легко принимают за своего в любых социальных слоях, как он легко находит нужную тему, уровень и, главное, тональность общения с самыми разными и даже иногда весьма неприятными людьми. Вот и сейчас в этом кабачке он чувствовал себя весьма непринужденно.

      – Вы так славно задумались, – вывела его из оцепенения официантка. – Что прикажете принести? Есть пиво, сосиски и кофе. Вы не поверите, натуральный бразильский!

      – Рюмку водки… – задумался Виталий Петрович. – Нет, пожалуй, грамм двести и что-нибудь закусить. На ночь наедаться вредно.