Молоко с кровью. Люко Дашвар

вторая. Да на двор: – Орыся! Сколько можно тебя ждать?

      Из дома – Орыся. Сердитая. Молнии в глазах едва сдерживает. Марусю за руку силком тянет, а та упирается, словно ее к фельдшеру на расправу ведут.

      – А ну брось мне эти фокусы! – И в сердцах Марусю по спине – шлеп!

      Маруся надулась, за порог уцепилась. Не оторвать. Губы сжала, из глаз слезы катятся. Орыся дочкину руку отпустила, стала над ней.

      – Ну что мне с тобой делать, теленок упрямый?

      Девочка мокрые глаза на маму подняла, моргает, а порог не отпускает.

      Орыся вздохнула, рукой махнула.

      – Ну, хорошо…

      Ой-ой! И мир расцвел! Девчушка как подскочила, как рванула в дом… Женщины с улицы:

      – Куда это твоя Маруська смылась?

      Орыся снова рукой махнула, мол, чтоб ей пусто было, калитку отворила, к хате обернулась и аж рассмеялась.

      – Вот обизяна!

      Стоит Маруся на пороге, сияет, как медный грош. А с шеи аж до пупа тяжелое коралловое намысто свисает.

      – Ну, идем уже, – говорит Орыся ей.

      Маруся маме кивает, а сама и ступить боится. Наконец ручонками в намысто вцепилась, смотрит на него и к калитке осторожно – шажок, еще один, еще…

      – Под ноги смотри, а не на намысто! – Орыся ей. – Упадешь, нос разобьешь, кровью умоешься – и не будет тебе праздника.

      Маруся глаза от намыста отвела, а рук не отняла. Так и шла к Орысе, придерживая тяжелое намысто. А оно Марусю по животу – хлесь, хлесь, хлесь!

      Девятого мая герой войны Матвей Иванович Старостенко напрочь забывал, что он теперь большая шишка и председательствует в местном колхозе. Крепко обнимал каждого ракитнянца у клуба, словно собственноручно проверял количество односельчан, не проглоченных войной, и когда клуб заполнялся взволнованными людьми, поднимался на сцену и, чернея от воспоминаний, шептал в неожиданную тишину:

      – Вечная слава героям, что сложили жизни в боях против проклятых фрицев! Помянем сначала наших! Мы еще напоемся, а они…

      Вечная слава! Орыся с подругами и маленькой Марусей шла по улице к клубу и вспоминала, как впервые встретила казаха Айдара, как тот обжег руки крапивой, когда тянулся сорвать для Орыси чудесный цветок, которого Орыся с тех пор больше никогда в лесополосах не видела, как вдвоем лежали в стогу, смотрели в ночное небо, а с неба им сияла одна звезда.

      Маруся плелась за мамой, придерживала тяжелое намысто и все глазенками по улице – стрель, стрель! Странно… Отчего это люди в клуб торопятся и никто на Марусю не смотрит? Почему никто руками не всплеснет, не остановится удивленно, не воскликнет: «Да вы только гляньте на румынку Орысину! Да это ж такая красота, что глаз не оторвать!»

      Остановилась вдруг мама. Руками всплеснула:

      – Надо же! А платок я дома забыла!

      Женщины ей:

      – Стыць, Орыся! Мы и так из-за твоей малой опаздываем!

      Маруся рядом с мамой стоит и все головой крутит, вдруг видит – на лавке возле своей хаты сидит Степка-немец. Очочки свои поправляет и на Марусю посматривает.

      Маруся