Все сказки не нашего времени. Елена Александровна Чечёткина

нашего Университета.

      – А вторая какая?

      – Юриспруденции.

      – Не густо.

      – Да уж. А ведь всего сто лет назад были ещё социология, психология, политология, даже социо-генетика…

      – Но не история?

      – Нет. Историю отменили раньше, не скажу точно, когда. Во всяком случае двести лет назад, когда мой прадед начал свои дневники, в Университете такой кафедры уже не было. Надеюсь, вы не вызовете полицию?

      – А с какой стати?

      – Вести дневники запрещено законом. Правда, облав уже не проводят, не то что во времена моей молодости. Даже полиция у нас, и та «отсырела». Мы деградируем, Люр. А сейчас, похоже, просто вымираем. Статистика, впрочем, отсутствует. Но я-то прожил достаточно, чтобы заметить. И вы здесь появились не случайно. Так, Люр? Вы нам поможете?

      – Нет, Ян. К сожалению, не могу. Помочь себе можете только вы сами. Совет Планет не допускает прямого вмешательства в дела планеты. Общество решает само, как ему развиваться. Но если оно деградирует и стоит на грани исчезновения, тогда Совет посылает дознавателя из кризисной службы. Собрать материал, чтобы не повторять ошибок при следующей колонизации. Ре-колонизации.

      – И это всё?! А как же мы, первые колонисты?

      – Ну, дознаватель имеет полномочия раскрыть этот материал – полностью или частично – населению планеты. Без конкретных рекомендаций. Только раскрыть. Если сочтёт нужным.

      – Мы не совсем пропащие, Люр. Мы пытались. Но слишком поздно – похоже, мы почти сварились, как та лягушка… Я всё-таки надеюсь. На молодых: моих внуков и правнуков, на тех детей, что с вами пришли. Вот послушайте, эту песню мы ещё пели во времена моей юности.

      Старик удивительно легко поднялся и вышел в соседнюю комнату, откуда вернулся с уже знакомым Люру инструментом – маленькой гитарой. Настроил, запел хрипловатым, приятным голосом.

      Ну вот и всё. А как красиво было!

      Деревья пламенели на ветру…

      Подлюга-осень ветви оголила.

      Скелет лесов – и тот ушёл во тьму.

      Мы погружаемся всё глубже, всё темнее…

      Как далеко до дна, чтоб оттолкнуться вверх!

      Надежда гаснет, гнев и тот бледнеет.

      Мы жаждем дна – а дна всё нет и нет.

      Пора всплывать, пока дыханье живо,

      Пока мы в силах мыслить и мечтать.

      Там, в глубине – разверстая могила.

      Не дно – а бездна. Всё! Пора всплывать.

      – Но вы так и не всплыли…

      – Не всплыли. Не от чего было оттолкнуться. Может, теперь опора появится – если вы найдёт то, что ищете. А я вам помогу.

      – Каким образом?

      – Архивы. Есть надежда, что они не уничтожены. Вернее, не уничтожены полностью.

      – Где?

      – Не так быстро, дознаватель. Сначала ключ, он приведет к архиву. А что будет потом, я и сам не знаю.

      – Узнаем! Ключ у вас?

      – Пойдём. Ключ в сарае.

      Они вышли во двор – огромный, с рощицей