Албазинец. Алексей Воронков

конников. Их силуэты хорошо прорисовывались на фоне прозрачного осеннего неба.

      – Маньчжу!

      – Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! – смачно выругавшись, с досадой произнес Федор.

      Затем он обратился к товарищам:

      – Что, братцы, делать-то будем? Богдойцев-то вона сколь – одолеем ли?

      – Вряд ли, ведь их там сабель сто, не меньше, – напряженно вглядываясь вдаль, произнес Гридя. – Может, бросим этих краль? Тогда проще будет бежать.

      Старшина нахмурил брови.

      – Забудь!

      – Ты что, хочешь на чужих холмах голову сложить? – удивился товарищ.

      Федор покачал головой.

      – Нет, помирать я не хочу, но и девонек не оставлю! Скажи, ну когда казак оставлял трофей? – как-то вымученно улыбнулся он.

      А в это время богдойские конники, сорвавшись с места и выставив вперед копья, уже мчались на казаков.

      – Вот что, Мишка! – прокричал он молодому казаку Мишке Ворону. – Ты давай сажай в седло малявку, а эту прынцэссу я к себе посажу. Давай, давай, поторапливайся, а то у нас времени нет.

      Мишка быстро спрыгнул с коня и бросился к паланкину.

      – А ну опускай носила! – скомандовал он китайцам.

      Те тут же подчинились ему. Подхватив на руки испуганную служанку, он усадил ее в свое седло. С «прынцессой», как называл ее Федор, вышла осечка. Она не стала дожидаться, когда ее вслед за служанкой вытащат из убежища, а выскочила сама. Она побежала по дороге навстречу маньчжурам, крича и махая руками.

      – Я здесь! Здесь! Спасите меня!

      Федор какое-то время стоял в нерешительности. А нужна ли ему эта девка? – спросил он себя. – И стоит ли из-за нее так рисковать?

      Но что-то вдруг в нем взыграло. Нет, не дам этой красавице уйти! – скрипнул он зубами и, с силою стегнув плетью коня, помчался вслед за беглянкой. Миг, и вот она уже сидит у него в седле, подхваченная на скаку его сильными руками. Девушка кричит, отбивается, пытается вырваться, да куда там!

      – А ну, гайда, братцы, за мной! – повернув Киргиза, повелел старшина казакам.

      И вот они уже мчатся на своих быстрых конях, пытаясь скрыться от погони.

      – Давай, давай, товарищи мои! – кричит Федор. – Швыдче! Швыдче!

      Где-то далеко позади осталась пыльная дорога с кянами-кули и паланкином. Упав грудью на крупы коней, казаки вихрем неслись над землей, минуя луга, невысокие релки, кустарники и дубравы, взбирались на крутые сопки и снова, не оглядываясь, скакали вперед. Никто, ни Федор, ни его товарищи, не знали, куда они скачут. Даже Фан ничего не мог сказать. Только кричал что-то на своем и все пытался не отстать. Ведь если маньчжу его поймают, то обязательно убьют. Это русских или там монголов они берут иногда в полон, а ханям только смерть. Потому что их они не считают за людей.

      …Точно звери рыскали они по чужой земле, прячась то в высоких травах, то в лесах и среди распадков, но всюду их взгляд натыкался на преследовавших их маньчжуров. Даже по ночам, укрывшись где-нибудь в горном ущелье, они не чувствовали себя в безопасности. Позже, сидя ночью у костра в родном острожку, Федор с товарищами