Албазинец. Алексей Воронков

чужой дух. Это был Лавкай, явившийся в сопровождении двух молодых сподручников.

      – Ну, здорово, князь! – вставая с широкой березовой скамьи, поприветствовал его Ерофей и отвесил ему земной поклон. – Давненько мы с тобою не виделись.

      – Да как же? На прошлой неделе и виделись, – приложив правую руку к сердцу и чуть склонив голову, произнес князь.

      Он уже давно жил рядом с русскими и потихоньку выучил их язык. Правда порой ему не хватало чужих слов, чтобы что-то выразить, и тогда он пытался объяснить все жестами.

      А ведь он прав, этот хитрый лис, подумал атаман. Не далее как на прошлой неделе они случайно встретились на лесной тропе, когда Ерофей с отрядом казаков на лошадях возвращался из Кумарского острога. Князь тоже был не один, с ним была его небольшая конная дружина.

      – Ну что, князь, будешь платить ясак? – в который уже раз спросил Лавкая Хабаров. – Ведь, почитай, уже все ваши князцы покорились русскому царю. И только ты упрямишься. Смотри, рассердится наш государь, и тогда пеняй на себя.

      Может, хоть на этот раз они договорятся, подумал атаман, предлагая князю отдохнуть с дороги и принять угощение.

      – Фроська! А ну быстро распорядись со жратвой! – приказал он стряпухе, и та заметалась по избе.

      – Вот сейчас мы с вами бражки-то ядреной и отведаем, – потирая руки, весело проговорил Ерофей, усаживая гостей за стол. – Я ведь, Лавкай, еще никогда тебя ею не угощал, так ведь?

      – Не надо бражка, – попытался остановить атамана Лавкай. – Моя не кушай приехал – моя подарки привез.

      Лавкай сделал знак, и его сподручники вытряхнули на тесовый пол содержимое двух мешков. То были шкурки серебристого и черного соболя, маленькие стального отлива – белки, шелковистые – горностая, рыжеватые – колонкá. А еще были две шкуры чернобурки и большая – медведя.

      У Ерофея загорелись глаза, когда он увидел это богатство. Перед ним была та самая мягкая рухлядь, которая ценилась во всем мире наравне с золотом.

      – Тебе, атаман, подарки прими. Шибко моя тебя любит, – сверкнув хитрыми лисьими глазками, произнес Лавкай и низко поклонился Ерофею.

      Атаман задумчиво огладил свою рыжую бороду.

      – Спасибо, князь, – нахмурившись, сказал он. – Но мне таких подарков не надо. Понимаю тебя. Ты хочешь меня этим задобрить, чтобы не платить нашему царю ясак. Но не выйдет! Я государев человек и покупаться на твои цацки не намерен. Так что, коль не хочешь, чтоб я тебе, псу этакому, дал по морде, забери свои шкуры назад.

      В расстройстве Ерофей подхватил с письменного стола кубок с остатками браги и выплеснул ее себе в глотку, после чего, утерев бороду кулаком, начал ходить по горнице, размахивая полами поддевки.

      Лавкай не знал, что делать. Он стоял посреди избы и растерянно глядел на атамана.

      – Так ты будешь платить ясак, в который раз тебя спрашиваю? – схватив князя за грудки, зло проговорил Ерофей.

      – Не буду, – послышалось в ответ. – Русский богдыхан – не наш богдыхан. Зачем