Акакий Акакиевич. Леонид Левинзон

сь сердце и взялся за ручку. У меня ничего особенного, разве повзрослел только. Живу как все – ем в столовой, хожу на лекции, иногда бываю в театре. Вечером возвращаюсь домой, выхожу остановки на три раньше и иду по скрипящему снегу, ветра нет, город тих и спокоен…»

      Они жили маленькой семьёй в продуваемом всеми ветрами городе Североморске, около которого в ледяной воде Баренцева моря прятались тупорылые подводные лодки, в тундре росла морошка, а с пирса ловили плоскую камбалу. Чуть дальше от пирса на берегу были свалены одна на другую какие-то трубы гигантского диаметра, и дети капитанов самозабвенно играли там в прятки, переползая из хода в ход. Стальные облака наверху сцепились руками, российские флаги треплет ветром, разбитая техника во дворах. Около дома сарай, и маленький Мишка ныряет с крыши в наметённые сугробы. Аквариум трёхкомнатной квартиры, часы тикают. Наконец долгожданный звонок и, взрывая тишину смехом, врывается, весь в снегу, раскрасневшийся от мороза отец.

      К выпускному вечеру Мишка, как все выпускники, получил в подарок записную книжечку, где на первом листке красовалась фотография их школы – казарменного длиннющего здания в три этажа, окружённого небольшим деревянным палисадником. Под фотографией было выведено летящим, как ленточки бескозырки, почерком: «До свиданья, школа, – золотое начало пути!»

      Потом выпускники, отслушав последний звонок, писали друг другу пожелания:

      «Нас с тобой познакомила школа, и сейчас разлучает она, но даю тебе честное слово, не забуду тебя никогда!»

      Мишка и сам написал одной девочке:

      «Таня! Все люди стремятся к высокому. В этом смысл жизни. И главное – в мелочи повседневных дел не забывай об этом!»

      Таня недоумённо посмотрела и отвернулась.

      Кто-то из них собирался стать учителем, кто-то юристом, инженером, а Мишка решил быть врачом. Большого призвания к этой стезе он не ощущал, но так как он вообще не знал, что с собой делать, а мать весь последний год вела целенаправленные атаки, сопротивляться смысла не было.

      Питер встретил сумасшедшей жарой – солнце пылало над головой и плавило асфальт. Вначале они вселились в коммуналку к родственникам. Главный родственник Слава, низенький и широкий, как Азазелло, но очень смешливый, на второй день предложил Мишке пиво.

      – Да я не пью, – робко сказал Мишка.

      – Он не пьёт, – подтвердила мать.

      – Не страшно, – успокоил Слава-Азазелло и подмигнул, – я научу.

      Мать немедленно нашла другую квартиру.

      Ещё была проблема: куда поступать? В стоматологический, хотя там был недобор, Мишка поступать отказался, в педиатрический тем более. Но когда проезжали по Гражданке, будущий абитуриент заметил огромный плакат «Здесь готовят организаторов здравоохранения». Сердце возбуждённо ёкнуло, судьба была решена. Они подали документы в Санитарно-гигиенический мединститут и начали готовиться. Единственное, мать часто застревала около таких вот объявлений: «Даю уроки физики, химии, математики. Гарантирую результат!» и долго задумчиво стояла. Наконец решилась.

      Учеников было двое. Будто рыба, тягуче разевающий рот физик медленно растолковывал задачи, ученики уныло их решали, физик тоскливо проверял ответы. На прощание грустно сказал, что очень сомневается, сдаст ли Мишка физику.

      Следующей попыткой стала химия. Маленький лысый дядька бегал вокруг двадцати ошарашенных пацанов и девчонок и раскидывал листки с задачами. Молниеносно сам их решал и немедленно набрасывал новые. Неучи только головы успевали поворачивать. Мишке он на прощанье ничего не сказал – некогда ему было.

      Перед последним экзаменом приехал крайне взбудораженный отец. С поезда бросился в институт и затряс первого попавшегося абитуриента:

      – Ты моего в кителе не видел?

      Отпустил и побежал к вовремя появившемуся сыну.

      Но вот повешены на замечательной доске списки поступивших. Ура! Мишкина фамилия там тоже. Ещё день и ещё день они чувствовали себя счастливыми. Бродили по улицам, пытались с ходу запомнить названия мостов и площадей, в Петергофе попали под дождь. Спрятались под деревом и смотрели, как испуганные люди пытаются втиснуться в такси.

      День была пробежка по Эрмитажу. После просмотра Мишка понял главное: Эрмитаж очень большой и в нём много разнообразных картин и статуй.

      А вот дальше начались серьёзные хлопоты по поводу места жительства. Дело в том, что люди, обещавшие оставить за Мишкой комнату, вдруг передумали. Как выяснилось, у них жили постоянным образом две студентки, и когда девочки уезжали на лето, предприимчивые хозяева сдавали освободившуюся комнату абитуриентам.

      Но, наконец, поиски позади, и надо перетаскивать вещи на новую квартиру. Её хозяину шестьдесят лет, у него нет ноги, но есть крепкие руки и маленькая комнатка с раскладушкой для постояльца. И хотя от него тянет алкоголем, искать больше уже некогда. Мишке строго наказывают – пиши, пиши часто, обо всём, пиши длинные-длинные письма. Его целуют и вместе бегут к далеко остановившемуся автобусу. Через мгновение он один. Шумит внезапно налетевший ветер, поднимая