Кузены. Карен М. Макманус

взяла?

      – Тогда почему… – Я умолкаю – появившийся у столика улыбчивый официант подливает в наши стаканы воды из серебряного кувшина.

      – Добрый вечер, дамы. Могу я посоветовать вам блюдо дня?

      Я украдкой наблюдаю за матерью поверх меню, пока тот оттарабанивает заученный текст. Она определенно напряжена, пальцы по-прежнему сжимают мертвой хваткой почти пустой бокал, однако я ошиблась с тем, что новости плохие. Темно-синие глаза ярко блестят, уголки губ приподняты – ну, почти. Это не страх, а предвкушение. Что могло так осчастливить маму помимо того, что я вдруг волшебным образом получила бы высший балл по всем предметам и вырвалась в первые ученицы?

      Деньги, больше ничего. Вся ее жизнь вращается вокруг них – точнее, вокруг того, что ей их постоянно мало. Притом и у нее, и у папы хорошая работа. Он, хотя и женился снова, никогда на меня не скупится, а его вторая жена Сурья – полная противоположность классической злобной мачехи во всех отношениях, включая финансовые, и не имеет ничего против крупных чеков, которые он высылает каждый месяц.

      Однако на Манхэттене просто «хорошего» недостаточно. И это не то, к чему мать привыкла с детства.

      Наверное, получила повышение, решаю я. Точно. Отличная новость – не считая того, что опять придется выслушивать, как все это достается тяжким трудом и, кстати, почему бы мне самой не заниматься прилежнее, причем буквально по каждому предмету?

      – Я буду салат «Цезарь» с курицей. Без анчоусов, заправку не перемешивайте. – Мама возвращает меню официанту, даже не взглянув на него. – И еще бокал «Ланглуа-Шато», пожалуйста.

      – Очень хорошо. А что будет юная леди?

      – Рибай на косточке, средней прожарки, и гору печеной картошки.

      Хоть поем вкусно.

      Официант удаляется. Мать осушает свой бокал, я допиваю воду. Мочевой пузырь у меня и так полон от сельтерской в баре, и я уже собираюсь отойти в туалет, когда мама говорит:

      – Я получила сегодня крайне любопытное письмо.

      Вот оно.

      – Да? – Не дождавшись ответа, я подгоняю ее: – И про чего там?

      – Про что, – автоматически поправляет она. Ее пальцы гладят ножку бокала, уголки губ еще чуть приподнимаются. – Это от твоей бабушки.

      Я моргаю:

      – От Баба́?

      И к чему тогда все приготовления? Конечно, та нечасто с ней контактирует, но не такой уж это беспрецедентный случай. Бабушка вообще любит, например, пересылать что-то прочитанное тем, кого, по ее мнению, это тоже может заинтересовать, и мама по-прежнему входит в круг ее адресатов, даже после развода.

      – Нет, от другой твоей бабушки.

      – Что? – Я не верю своим ушам. – Ты получила письмо от… Милдред?

      Для маминой матери у меня нет какого-то прозвища – бабуля, Мими, Нэна… Я вообще ее никогда никак не называла, потому что мы ни разу не виделись.

      – Да.

      Официант возвращается со вторым бокалом вина для мамы, и она удовлетворенно делает большой глоток. Я сижу в молчании, пытаясь осознать услышанное. Образ другой бабушки все мое детство маячил где-то на горизонте,