Граф Монте-Кристо. Александр Дюма

день до моей свадьбы они сидели за одним столом в кабачке старика Памфила. Данглар был дружелюбен и весел, а Фернан бледен и смущен.

      – Их было только двое?

      – Нет, с ними сидел третий, мой хороший знакомый: он-то, верно, и познакомил их… портной Кадрусс. Но он был уже пьян… Постойте… постойте… Как я не вспомнил этого раньше! На столе, где они пили, стояла чернильница, лежала бумага, перья. – Дантес провел рукою по лбу. – О! Подлецы, подлецы!

      – Хотите знать еще что-нибудь? – спросил аббат с улыбкой.

      – Да, да, вы так все разбираете, так ясно все видите. Я хочу знать, почему меня допрашивали только один раз, почему меня обвинили без суда?

      – Это уже посложнее, – сказал аббат. – Пути правосудия темны и загадочны, в них трудно разобраться. Проследить поведение обоих ваших врагов – это было просто детской игрой, а теперь вам придется дать мне самые точные показания.

      – Извольте, спрашивайте. Вы поистине лучше знаете мою жизнь, чем я сам.

      – Кто вас допрашивал? Королевский прокурор, или его помощник, или следователь?

      – Помощник.

      – Молодой, старый?

      – Молодой, лет двадцати семи.

      – Так, еще не испорченный, но уже честолюбивый, – сказал аббат. – Как он с вами обращался?

      – Скорее ласково, нежели строго.

      – Вы все ему рассказали?

      – Все.

      – Обращение его менялось во время допроса?

      – На одно мгновение, когда он прочел письмо, служившее уликой против меня, он, казалось, был потрясен моим несчастьем.

      – Вашим несчастьем?

      – Да.

      – И вы уверены, что он скорбел именно о вашем несчастье?

      – Во всяком случае, он дал мне явное доказательство своего участия.

      – Какое именно?

      – Он сжег единственную улику, которая могла мне повредить.

      – Которую? Донос?

      – Нет, письмо.

      – Вы уверены в этом?

      – Это произошло на моих глазах.

      – Тут что-то не то. Сдается мне, что этот помощник прокурора более низкий негодяй, чем можно предположить.

      – Честное слово, меня бросает в дрожь, – сказал Дантес, – неужели мир населен только тиграми и крокодилами?

      – Да; но только двуногие тигры и крокодилы куда опаснее всех других.

      – Пожалуйста, будем продолжать!

      – Извольте. Вы говорите, он сжег письмо?

      – Да, и прибавил: «Видите, против вас имеется только эта улика, и я уничтожаю ее».

      – Такой поступок слишком благороден и потому неестествен.

      – Вы думаете?

      – Я уверен. К кому было письмо?

      – К господину Нуартье, в Париже, улица Кок-Эрон, номер тринадцать.

      – Не думаете ли вы, что помощник прокурора мог быть заинтересован в том, чтобы это письмо исчезло?

      – Может быть; он несколько раз заставил меня обещать – будто бы для моей же пользы – не говорить никому об этом письме и взял с меня клятву, что я никогда не произнесу имени, написанного на конверте.

      – Нуартье! – повторил аббат. – Нуартье! Я знал одного Нуартье при дворе бывшей королевы Этрурии; знал Нуартье – жирондиста во время