Граф Монте-Кристо. Александр Дюма

В первый год он предложил правительству миллион, если его выпустят, на второй – два миллиона, на третий – три и так далее. Теперь уж он пять лет в тюрьме; он попросит позволения переговорить с вами наедине и предложит вам пять миллионов.

      – Это в самом деле любопытно, – сказал инспектор. – А как зовут этого миллионера?

      – Аббат Фариа.

      – Номер двадцать седьмой! – сказал инспектор.

      – Да, он здесь. Отоприте, Антуан.

      Сторож повиновался, и инспектор с любопытством заглянул в подземелье «сумасшедшего аббата», как все называли этого заключенного. Посреди камеры, в кругу, нацарапанном куском известки, отбитой от стены, лежал человек, почти нагой – платье его превратилось в лохмотья. Он чертил в этом кругу отчетливые геометрические линии и был так же поглощен решением задачи, как Архимед в ту минуту, когда его убил солдат Марцелла. Поэтому он даже не пошевелился при скрипе двери и очнулся только тогда, когда пламя факелов осветило необычным светом влажный пол, на котором он работал. Тут он обернулся и с изумлением посмотрел на многочисленных гостей, спустившихся в его подземелье.

      Он быстро вскочил, схватил одеяло, лежавшее в ногах его жалкой постели, и поспешно накинул его на себя, чтобы явиться в более пристойном виде перед посетителями.

      – О чем вы просите? – спросил инспектор, не изменяя своей обычной формулы.

      – О чем я прошу? – переспросил аббат с удивлением. – Я ни о чем не прошу.

      – Вы не понимаете меня, – продолжал инспектор, – я прислан правительством для осмотра тюрем и принимаю жалобы заключенных.

      – А! Это другое дело, – живо воскликнул аббат, – и я надеюсь, мы поймем друг друга.

      – Вот видите, – сказал комендант, – начинается так, как я вам говорил.

      – Милостивый государь, – продолжал заключенный, – я аббат Фариа, родился в Риме, двадцать лет был секретарем кардинала Роспильози; меня арестовали, сам не знаю за что, в начале тысяча восемьсот одиннадцатого года, и с тех пор я тщетно требую освобождения от итальянского и французского правительств.

      – Почему от французского? – спросил комендант.

      – Потому, что меня схватили в Пьомбино, и я полагаю, что Пьомбино, подобно Милану и Флоренции, стал главным городом какого-нибудь французского департамента.

      Инспектор и комендант с улыбкой переглянулись.

      – Ну, дорогой мой, – заметил инспектор, – ваши сведения об Италии не отличаются свежестью.

      – Они относятся к тому дню, когда меня арестовали, – отвечал аббат Фариа, – а так как в то время его величество император создал Римское королевство для дарованного ему небом сына, то я полагал, что, продолжая пожинать лавры победы, он претворил мечту Макиавелли и Цезаря Борджиа, объединив всю Италию в единое и неделимое государство.

      – К счастью, – возразил инспектор, – провидение несколько изменило этот грандиозный план, который, видимо, встречает ваше живое сочувствие.

      – Это единственный способ превратить Италию в сильное, независимое и счастливое государство, – сказал