Герцог в сияющих доспехах. Лоретта Чейз

ну с чем можно спутать бренди?

      – С… с чаем, – прорыдала девушка. – Сначала б-бренди был в чае.

      – Сначала… – повторил Рипли. – А потом?..

      Олимпия извлекла из пышного рукава крошечный шелковый, отделанный кружевом квадратик, сняла очки и, вытерев глаза и нос, водрузила очки на место, поправив пальцем, чтобы сидели как нужно, и пояснила:

      – Сначала я выпила тот чай, а потом то, что было во фляжке Стивена, которую я украла вчера вечером, после того как мама рассказала про брачную ночь. То есть скорее намекнула, так что много чего я так и не поняла, вот и подумала, что бренди укрепит мою решимость, подготовит к неизбежному.

      – Вашей матушке следовало быть красноречивее, – заметил Рипли. – Но в то же время Эшмонт, знаете ли, не какой-нибудь неопытный болван.

      – Вот именно. Он опытный болван!

      – В любом случае бояться нечего: все этим занимаются, и никто пока еще не умер – скорее наоборот.

      – Да, я знаю: в результате появляются дети, – мрачно сказала она. – Мне следовало разузнать все самой, вместо того чтобы полагаться на маму. Не уверена, что она понимает, как все связано. Акт спаривания и дети. У нее их в избытке. На ее месте я бы остановилась после трех. Или после трех мальчиков. Хорошая, безопасная цифра, не правда ли?

      Рипли даже не думал об этом. Слишком долго у него не было женщины, и в данное время поправить положение не представлялось возможным, однако воображение, которое так охотно подчинялось указаниям маленького мозга пониже талии, услужливо подсказало, что можно все исправить прямо сейчас – даже никуда ходить не придется.

      Рипли заставил себя сосредоточиться на том, что она говорит. К счастью, леди уже сменила тему:

      – Я не могла взять в толк, почему он сделал предложение именно мне. Сомневаюсь, что его положение было таким уж безнадежным. Вы бы удивились, если бы узнали, что девушки в большинстве своем готовы простить мужчине пороки и слабости, если этот мужчина – герцог. Или, может, хотя бы не удивились.

      Положим, таких дамочек нашлось бы немало, да только не того сорта, чтобы из них вышла герцогиня, которая требовалась Эшмонту. При всех его недостатках даже у этого оболтуса имелась гордость – к его же собственной невыгоде. Даже в пьяном угаре не женился бы он на девице непривлекательной, низкого происхождения и не знакомой с правилами приличия. Не выбрал бы он особу глупую, скучную или вздорную. Само совершенство – вот что требовалось Эшмонту, и неважно, что он его вряд ли заслуживал.

      – Я приказала себе не заглядывать дареному коню в зубы, – сказала Олимпия.

      – Почему дареному? – не понял Рипли. – Он вас хочет. Разве этого недостаточно?

      Она покачала головой.

      – Не вижу смысла.

      Должно быть, она действительно близорука. Не носи она на себе клейма «яд», Рипли и сам занялся бы ею давным-давно.

      – Все как раз очевидно: будь вы мужчиной, поняли бы.

      – Вот я и пошла сегодня в библиотеку, чтобы выяснить подробности.

      – Стоило