Она и её Он. Марина Зайцева

рано встретились. У меня такое ощущение, что рядом с вами бумага начинает тлеть, и повышается сверхпроводимость.

      – В смысле?

      – Ну, в смысле – накал. Я не понимаю, как можно так жить. В смысле – долго жить. За него я не парюсь, потому как УЖЕ не парюсь, я много что помню и знаю. И как он себя методично убивал, и как уходил в бессознанку. И из всего этого вырулил. А ты нежный цветок. Как бы ты не разрушилась от несочетаемости фактов и чувств. Мне казалось, что я такой крутой и могу показывать тебе, какая она, такая настоящая жизнь. Что ты будешь у нас тут как в театре – наблюдать. Флобер, одним словом. А тут – бац – такое.

      – Мне в этом месте надо тебя успокоить и сказать, что все хорошо.

      – Да не, это вранье будет.

      – Ну, да. Я пока не знаю, что и как.

      – Ты знаешь, просто тебе еще рано это произносить вслух. Ты его любишь. Он тебя любит. Я, ребят, не знаю, как вы с этим договоритесь, честно.

      – Не знаю.

      – Ты потом расскажи, как вы с этим решите. Я, боюсь, из одного наблюдения не пойму.

      – Ром, для этого мы должны умереть в один день, чтобы было о чем рассказывать.

      – Не, вот не надо, да. Ты мне технологию расскажи потом. Я потом спрошу, когда пойму, что ничего не понимаю. Как вот сейчас.

      Заскрипел ключ, пришел Саша. Я высунулась из кухни, он помахал рукой. А дальше? Ну, должно быть развевающееся платье и повисания на шее, да? А у него тяжелые сумки и очевидно дурное самочувствие.

      – Чаю?

      – Да! Чаю, крепкого. И сейчас салатик сделаем.

      – Привет.

      – Привет.

      Разулся, пробрался по узкому проходу на кухню, обнял, поцеловал. Пахнуло пылью, моросью, улицей. Обнял еще раз, безоговорочнее.

      – Так, чаю. Я притащил всякого. Будить будешь? Скоро уже ехать надо, часа через три.

      – Нет, потом.

      – Ир, я давай останусь? Я могу утром поехать, у меня только ученики на неделе, а копать я за день соберусь. В универе я все уже закрыл.

      – «…восьмиклассница! Мама ровно в девять ждет тебя домой».

      – Отвали, ехидна! Я не про ночевку! Ты ведь еще с собакой будешь гулять, правильно?

      – Я не знаю, как надо. Саш, это же тяжко, ты не спал совсем, Ромка сказал.

      – Ну вот я и посплю, когда всех провожу. Смотри, на тех выходных я здесь, а во вторник поеду копать, и это на почти два месяца. Тебя со мной, ясен пень, никто не отпустит. У меня будет отравление собой, явно, я, видимо, даже буду писать, о ужас. Во-о-о-т. Так что хочется откусить от мира немного больше.

      – Саш, а у меня семейство на следующей неделе в воскресенье днем уедет в отпуск.

      Повисла пауза. Пауза была со всей отчетливостью налита красным жарким сексом. Даже мне стало не по себе, побежали мурашки, намокли ладони и скопилась слюна. Я поняла, что такая констатация факта может быть только предложением. Кухня была тесная, Роман стоял возле подоконника, ополаскивал чайник и заваривал чай. Он замер и посмотрел на нас, во взгляде было вот все то самое, о чем он спрашивал. Александр стоял совсем рядом со мной, вплотную, зажатый углом