Вернувшиеся. Альбина Нури

Сафом добрались до места, там уже было полно народу. Сафронов нервничал, велел ехать быстрее, но быстрее не получалось: мигалки у Миши не было, так что они то и дело стояли на светофорах и попадали в утренние пробки. К их приезду всюду стояли машины скорой и полиции, кругом толпились перепуганные жители окрестных домов и случайные прохожие.

      Тело девушки, пропавшее вчера из морга и снова обнаруженное в подвале многоквартирного дома, уже упаковали в черный мешок, готовясь опять увезти в мертвецкую.

      Сафронов сразу включился в работу, принялся резким, напряженным голосом отдавать распоряжения, выслушивать то одного, то другого сотрудника. Про Мишу он, едва выйдя из салона машины, судя по всему, позабыл.

      А Михаил, с неожиданной, затаенной грустью думая о том, что и сам мог бы заниматься в жизни чем-то подобным, если бы не ушел со службы, не спешил уезжать. Прислушивался к разговорам и вскоре понял, что покойницу обнаружил местный дворник. Миша заметил его возле полицейской машины, это был худой мужичок невысокого роста, во внешности которого было что-то знакомое.

      «Где я мог его видеть?» – думал Миша, выбираясь из машины и подходя ближе.

      Мужчина, который до этого стоял к Мише вполоборота, повернулся лицом, и Михаил моментально его узнал.

      – Митрофан, – сказал он.

      Митрофан или Митька, как многие его называли, был когда-то приятелем матери Ильи (а если называть вещи своими именами, собутыльником). Потом у Ирины случился инсульт, она полностью изменилась, а когда умерла, Митька приходил на похороны и поминки и, кажется, искренне горевал.

      Как раз там-то Миша с ним и познакомился.

      Увидев его сейчас, Митька кинулся к нему, как к родному, словно обретя неожиданного спасителя.

      – Миша! Слава богу! Вот Миша меня знает! Он скажет, я не псих какой дурной!

      «Не псих? О чем это он?» – подумал Миша.

      – Ты знаком с Голубевым? – спросил подошедший Сафронов. Голос его звучал отстраненно и официально.

      Миша пояснил, откуда знает Митрофана.

      – Я не вру! – горячо проговорил тот, и в это мгновение Миша, который прежде полагал, что Митька, как обычно, в подпитии, осознал, что дворник кристально трезв. А руки у него трясутся вовсе не с похмелья.

      Митрофан был напуган: лицо странно подергивалось, губы кривились, он комкал в руках рабочие перчатки и порывался объяснить что-то Мише.

      Хотя, по словам сотрудников, объяснять было особо нечего, Митрофан ничего и не знал. Спустился в подвал, в котором стояла вода (трубу с вечера прорвало, жильцы постоянно жаловались, ждали бригаду аварийщиков, а у Митьки в том доме в каморке инвентарь хранился, были ключи, вот он и зашел проверить, на всякий случай, что и как, скороговоркой выдавал дворник, явно уже не в первый раз за сегодняшнее утро). Открыл дверь и увидел в паре шагов от себя какие-то нити, плавающие на поверхности грязной воды.

      – Посветил туда – мать честная! Никакие не нити, волосы, натурально! – горестно говорил Митрофан.

      Он ничего не трогал, даже и близко не подходил, выскочил вон, вызвал полицию.