Ненужные люди. Сборник непутевых рассказов. Павел Дмитриевич Заякин

выпил еще, хрустнул остатками луковицы, ощутив во рту горечь. Ну, хоть что-то ощутил, и то ладно. Встал, качнувшись, поднял велосипед, вцепился в рога руля, пошел, выбирая дорожки. Деревья расступились, и он вышел к березке. Она росла в ограде, от которой будто шарахнулись все ближайшие могилы. Поднял глаза на памятник – гранитный столбик, прищурился, всматриваясь в навершие. В глазах стояли слёзы, и памятников стало два, потом четыре, потом… Он вытер рукавом глаза, высморкался, шагнул к оградке…

      …Линда в тот день слегла с температурой, и на него свалились все дела с пеленками, когда он вернулся с работы. Было не до рисования, а закончить рисунок хотелось, тем более, был повод. Он сунул Ленку в манеж, махнул бледной Линде, мол, сейчас приду, и выскочил во двор. Снегу навалило за два дня – кидать – не перекидать. Взял деревянную лопату, стукнулся во времянку, к Сашке: «Ты тут?» Сашка был тут. Лежал, смотрел в потолок отсутствующе. Печку топил еще утром, было прохладно. «Хорош валяться, Санёк! Давай, бери лопату и снег откидай, живо!» Саша повернул голову, ощерился в улыбке: «Я тебе не Санёк, слышишь? Надо тебе, сам и кидай снег… Панёк!»

      Он сам не помнил, как подскочил к этому незнакомому парню, дернул его за шиворот, вскидывая: «А ну, вставай!» Сашка от неожиданности поддался, повис на его руке, замахал руками, освобождая горло, захрипел: «Отпусти! Отпусти, гад!» Панёк выдохнул, отпустил. Сказал, не глядя в возбужденное лицо: «Снег не откидаешь – вышвырну на хрен из дома, ночуй где хочешь», и вышел, хлопнув дверью. Вернулся в дом, к постирушкам, потом крикнул Ире, чтобы разогрела ужин, а сам, подхватив ведра, пошел в углярку – дом был старый и все время требовал подтопки. «Да чтоб тебя!» – снег, конечно, никто так и не убрал. Панёк, бормоча ругательства, шагнул во времянку, толкнул двери… Внутри было пусто. Висела Сашкина куртка, шарф, не было только валенок и шапки. «Что за?…» Он выскочил, озираясь в сгустившихся сумерках, которые казались еще более плотными из-за скудной лампочки, висящей над дверью времянки, крикнул, срывая голос: «Саша? Ты где?» Ветер выл, свистя сквозь доски забора, лицо секла снежная крупа, и тут на него впервые навалилась эта усталость. «Сопротивление материалов» – вспомнил он название предмета, который когда-то пытался учить. Вышел, закрыв за собой дверь, толкнул ворота, проталкивая нападавший снег, глянул растерянно в черноту улицы. Ни следов, ни людей, только огни в домах соседей. «Да что ж это за?…» – опять подумал он, потоптался у ворот, вернулся, выругался, схватил лопату и откидал весь снег за полчаса, потом весь мокрый, разгоряченный зашел в дом. Линда стояла на кухне, тревожно спросила: «Что там?» «Ничего», – буркнул Панёк, скинул фуфайку и, плеснув на руки из умывальника, сел за стол. – «Давай, садись, есть будем…»

      5.

      Когда Панёк был еще маленьким, мать стала ходить к баптистам по воскресеньям. И Панька с собой брала. Паньку там нравилось – с ними занималась улыбчивая молодая женщина в платочке, «сестра Маша», давала им всякие картинки «про Бога» для раскрашивания