Осколки фамилии. Eugenia Eon

Чайник вскипел!

      Харви все время извинялась, даже без причины, живя с бесконечным чувством вины. Маме это очень нравилось, в таком поведении дочки она чувствовала некое удовлетворение. Их диалог всегда складывался схожим образом.

      – Мамочка, прости меня! – неожиданно говорила Харви, чувствуя особенную привязанность к матери и хрупкость человеческих чувств.

      – Я тебя извиняю, Харви, – нравоучительным тоном говорила мама Харви.

      Такой ответ пугал до оцепенения, ведь Харви и так постоянно чувствовала, что виновата, но не могла себе представить, в чем именно провинилась. Прося прощения, девочка надеялась, что мама скажет:

      – Харви, милая, ну что ты, за что ты просишь прощения?

      Но своим ответом та лишь подтверждала, что Харви доставляет страдания своим близким и все делает неправильно. Харви обещала себе стараться еще больше, но пять будних дней у бабушки она так тосковала по родителям, что после долгожданной встречи не могла совладать с эмоциями, начинала носиться по родительской квартире, говорить без умолку, позволять себе лишнего, неизменно это заканчивалась очень плачевно для нее. Тогда Харви осознавала, почему родители оставляли ее у бабушки, ведь с такой, как она, жить все время очень сложно. Единственным выходом было разделить тяжелую ношу между двумя семьями. Харви вновь обещала взять себя в руки и стараться изо всех сил привнести радость в свою семью.

      Однако старания Харви напоминали борьбу Геракла с дочерью Тифона и Ехидны. Ведь рассекая гидру вновь и вновь, лишь добавляем ей сил, укрепляя первопричину своего несчастия. Только спустя много лет, уже не живя с давшими жизнь, Харви осознала, что своим поведением лишь еще более распоясала родителей, не дав им ни одной причины объединиться и прислушаться к душе Харви. Классически Харви делала то, чего более всего боялась: пытаясь осчастливить всех, шла неверной дорогой. Сама сотворила из себя удобного ребенка, который думал о себе гораздо хуже, чем был на самом деле, позволяя другим оправдывать свои проступки за ее счет и не развиваться. Тогда Харви всего этого не замечала, потому как на нее летели одна отравленная стрела за другой, не оставляя времени на размышления.

      Из разговоров окружающих все чаще вырывались вначале непонятные слова «алкоголизм», «выпивка», «пьяный». Именно этими словами, как правило, описывали те самые состояния отца, которых так страшилась сама Харви. Хоть значения слов были не совсем понятны, но по тембру голоса, придыханиям и округляющимся глазам становилось предельно ясно, что это большая беда. «А что нужно делать, если близкий в беде? Нужно помочь! И, пока он слаб, защитить его от возможных врагов». Новая миссия по улучшению, как бы сказали политологи, имиджа отца стала очередной одержимостью Харви. Она ежедневно делала маленькие шаги по всяческому распространению информации о великих делах и хороших сторонах отца и, разумеется, старалась замолчать и скрыть все