Мир, которого нет. Александр Конторович

вокруг неё. Длинный коленчатый рычаг коснулся груди парня.

      Вилем терпеливо ждал.

      Рычаг вернулся назад, что-то защёлкало – и на противоходе над лежащим человеком нависло некое странное сооружение, чем-то напоминающее большую перевёрнутую миску. Она опустилась человеку на грудь.

      Защелкали и ожили прочие устройства – доселе молчавшие.

      Дом пробуждался – у него теперь имелась цель.

      Утром следующего дня он сидел у стола бывшего хозяина дома. Сколько раз он ранее видел его на этом месте! Мастер иногда отвлекался на мальчика и каждый раз находил ему что-то вкусное – именно поэтому Вилему так нравилось заглядывать в эту комнату. Но ещё ни разу он не сидел на его месте и не прикасался руками к столу – это было строжайше запрещено!

      «Ты должен запомнить, малыш! – всплыли в памяти слова мастера. – Когда – и если, ты сядешь в это кресло на правах хозяина дома, ты должен будешь сделать следующее…»

      Не все слова запомнились парню, кое-что за восемь лет и позабылось. Но порядок действий он вызубрил наизусть.

      И пусть смысл многих из них и ускользнул от его, никаких сомнений в том, что он должен сделать, не имелось.

      Правая рука, чуть дрогнув, легла на стол – на то место, которое было отполировано бесчисленными прикосновениями прежнего хозяина.

      Левая – уже совершенно бестрепетно, опустилась на подлокотник кресла.

      Он чуть вздрогнул, когда подлокотник бесшумно раскрылся – и металлические обручи сомкнулись на его руке, прочно фиксируя её и не давая возможности теперь что-либо поменять. Поздно… он уже выбрал свой путь и возврата назад больше не может быть.

      С тихим шорохом сдвинулась часть стола – в открывшемся проёме блеснули части какого-то механизма.

      Закусив губу, он протянул руку вперёд – и острая боль пронзила всё его существо!

      «Терпи!»

      Из прокушенной губы скатилась струйка крови – он молчал. Не двигался, понимая, что каждое неверное движение может стоить ему жизни.

      И внезапно – всё закончилось.

      Спрятались в подлокотник кресла сверкающие металлические обручи, разжавшись и отпустив его руку. Ушла боль.

      Поднеся к глазам кисть правой руки, Вилем внимательно её рассматривал. Внешне, вроде бы, ничего не изменилось. Те же пальцы, те же ногти… слегка отливающие теперь синевой.

      Движение руки над крышкой стола – и со щелчком выдвинулся потайной ящик. А в нём – лишь пачка листов бумаги, исписанная мелким четким почерком.

      Он положил её перед собою. Сходил в прихожую и взял из вещмешка флягу с водой – очень хотелось пить.

      Сел поудобнее и взял в руки первый лист.

«Запись первая.

      Почему они пришли ко мне? Ведь в городе есть талантливые лекари – и это их хлеб?

      А у них попросту нет столько денег. Но ведь и я не слишком уж богат – мои сокровища нельзя оценить в золоте и серебре!

      Он плох. Очень! Видимо, уже уродился слабым. Понимаю лекарей. Тут ни за какие деньги ничего уже не сделать. Жаль мальчонку, но, скорее всего,