34 ступень. Ана Чи

это было бы одно», – прошептал он, пока мы сидели в приемной доктора. После своего продолжительного молчания Лара, будто выйдя из транса, запрыгнула на стол прямо посреди занятий и четко заявила, что она больше не хотела жить. «Я больше так не хочу. Я не хочу жить», – повторяла она напуганному учителю, который растерянно пытался ее успокоить и вывести из класса. «Я устала. Я так больше не могу», – продолжала она по пути домой, за ужином и по дороге в Тихую Долину, куда родители отвезли ее на следующее же утро. Это случилось два года назад.

      «Вам известно, что привело ее сюда в этот раз?» – поинтересовался я у своего информатора. «Насколько я знаю, в этот раз все было еще хуже. Я слышал от санитаров, что ее мать не знала, стоит ли везти дочь сюда или прямиком к священнику». По его словам, с приближением осени Лара стала все меньше выходить из своей комнаты, почти все время проводя в кровати. Несколько дней родители не могли заставить ее съесть и ложку каши или просто выпить горячий чай. Она лежала в постели, натянув на голову одеяло, отказываясь принимать душ или хотя бы надеть чистую пижаму. «На удивление, это не насторожило ее семью. Они решили, что ее состояние было не более, чем осенней хандрой. Тоже мне, осенняя хандра», – ухмыльнулся мужчина.

      После недели, проведенной в спячке, Лара оживилась, как будто в нее вдохнули новую жизнь. Она вставала рано утром и отправлялась на прогулку, проводя обеды за долгими разговорами с матерью и чтением книг. По вечерам она смотрела телевизор и казалась самой обыкновенной молодой девушкой, какую только можно было себе представить. С жадностью вслушиваясь в слова мужчины, я догадывался, что ее «обыкновенность» продлилась недолго. «Все поменялось в день, когда ее родители пригласили на ужин своих друзей. Всего лишь пару человек, ничего большого». В тот день Лара была в необычно приподнятом расположении духа, помогая матери отполировать серебряный сервиз и аккуратно расставляя блюда на столе, устланном белоснежной скатертью. Она надела свое самое праздничное платье и вежливо улыбалась, подавая гостям миски с салатом и предлагая десерт. «В какой-то момент, с секунды на секунду, в ней как будто что-то переключилось». После этого он замолчал, а я с нетерпением ожидал продолжения, посматривая на часы и понимая, что Варна мог в любой момент показаться из дверей кабинета.

      «И что случилось потом? После того, как в ней что-то переключилось…» – осторожно спросил я, наклоняясь ближе к своему собеседнику. Лицо мужчины изображало усталость, перемешанную с чем-то, напоминающим грусть. Он рассказал мне все до конца, но с неохотой, останавливаясь почти после каждого слова, как будто произносить их вслух приносило ему физическую боль. После этого Варна позвал меня к себе, а мужчина растворился в коридорах клиники. Все, что в тот день говорил доктор, было для меня не более, чем не имеющим смысла шумом. Вместо того, чтобы работать над собственным выздоровлением, я никак не мог сосредоточиться, будучи не в силах отделаться от образа идеально белой скатерти, украшенной алыми пятнами крови.

      Поставив