Новые Дебри. Диана Кук

блядь, Глен, я что – прямо убила Кэролайн?

      – Нет-нет, – терпеливо заверил он и потянул ее вниз, на их постель. – Кэролайн умерла в ту же секунду, как ее ударило бревном.

      – Тогда какая разница – раньше или позже?

      Глен пожал плечами.

      – Наверное, никакой. Но, если она уже была мертва, какой смысл спешить?

      – Но ведь Хуан…

      Глен махнул рукой:

      – Ничего бы Хуану не сделалось.

      Она топнула ногой, Глен снова положил ладони на плечи.

      – Слушай, Хуан не пострадал. Кэролайн мы потеряли. А веревку – нет. Пока ты не перерезала ее. Остальным требовалась всего минута. – Он сделал паузу, потом пожал плечами. – Веревка и вправду была хорошая.

      Агнес подкралась как раз в тот момент, когда Беа и Глен, высказавшись, умолкли, но девочка приняла их молчание на свой счет.

      – Не надо переставать говорить, – сердито зашепелявила она. – Я много знаю. Я большая.

      Глен сграбастал Агнес за талию и перевернул вверх ногами.

      – Мы уже договорили, – нараспев отозвался он, раскачивая ее на высоте дюйма над землей, пока ее недовольное пыхтение нехотя не сменилось сначала смехом, а потом радостным визгом. Глен опустил ее на постель, и она устроилась, как всегда, в их ногах.

      Глен и Беа умостились рядом, в последовавшем молчании Беа унеслась мыслями к небу, которое сияло такой раскаленной белизной, пока она рожала Маделин, и с благодарностью приняла шанс отвлечься, когда Агнес у нее в ногах прошептала:

      – Мне грустно из-за Кэролайн.

      – Правда? – Беа не сумела скрыть удивления и по резкому вдоху Агнес поняла, что и она удивлена ее реакцией.

      – Ага, – подтвердила Агнес, но на этот раз скорее вопросительным тоном.

      – Ну что ж… Кэролайн всегда к тебе хорошо относилась. – Будь Беа абсолютно честна с собой, она подумала бы, что Кэролайн держалась еще более отчужденно, чем Томас, и что на самом деле совсем не нравилась ей. Не то чтобы она радовалась ее смерти. Просто ее не настолько расстроила эта потеря, и теперь было неловко видеть, какую скорбь она вызвала. Вдобавок к чувству вины из-за веревки пришлось смотреть, как все тоскуют по Кэролайн. Она закатила глаза в темноте. Так и осталось неясным, как лучше вести себя, будучи матерью: подавать пример сочувствия или просто быть откровенной. Агнес всегда так хорошо ко всем относилась, даже если к родной матери не всегда. И Беа вновь оставила свои чувства к Кэролайн при себе.

      – Она была такая веселая, – сказала она, кивнув в темноте.

      – Просто… – решилась высказаться Агнес, – мне бы так хотелось, чтобы мы ее спасли.

      Даже ее дочь считала, что перерезать веревку она поспешила.

      – И ты туда же? – сорвалась Беа. – Скажи еще, что тебе так жалко веревку!

      – Ладно, ладно, – вмешался Глен, обнял одной рукой Беа, а другой взъерошил волосы Агнес. – Нам спать пора.

      По мелькнувшим в негустой темноте зубам Агнес Беа поняла,