Шагги Бейн. Дуглас Стюарт

с собой остальных девчонок, словно они были преступницами, скованными одной цепью. Они хватались за пояс ее пальто и протестующе бормотали что-то, но Агнес только улыбалась своей лучшей улыбкой охранникам – той улыбкой, которая предназначалась мужчинам и которую она скрывала от матери. В те времена она любила демонстрировать свою улыбку. Зубы она унаследовала по отцовской линии, а зубы у Кэмпбеллов всегда были слабым местом, причиной безулыбчивости в остальном красивых лиц. Ее собственные взрослые зубы отличались малыми размерами и кривизной, и даже когда они были новыми, белизной они ее не радовали, потому что она курила и пила крепкий чай, заваренный матерью. В пятнадцать лет она упросила Лиззи разрешить ей удалить все зубы. Неудобства, которые влекли за собой зубы искусственные, полностью компенсировались улыбкой кинозвезды – той улыбкой, которой она надеялась обзавестись с новыми зубами. Каждый зуб был широким, ровным и прямым, как у Элизабет Тейлор.

      Агнес втянула воздух сквозь свою фарфоровую челюсть. И вот теперь все те же женщины приходили сюда вечером каждую пятницу и играли в карты в гостиной ее матушки. На их лицах не было никакой косметики. Ни у одной из них больше не хватало духу петь.

      Она посмотрела, как женщины сражаются за несколько фунтов мелочью, и испустила усталый вздох. Пятничная картежная школа – то единственное, чего они всю неделю с нетерпением ждали. Этот день считался их отдохновением от глажки белья перед теликом и от разогрева консервных банок с бобами для неблагодарных деток. Большая Нэн обычно возвращалась домой с выигрышем, обставив маленькую Лиззи, исключая те случаи, когда выигрышная полоса наступала у малютки, за что та получала по полной программе. Большая Нэн не могла сдержаться. Она нервничала, когда речь заходила о деньгах, и не любила их терять. Агнес видела один раз, как ее мать получила синяк под глазом из-за десяти шиллингов.

      – Эй, подруга! – крикнула Нэн, посмотрев на Агнес, погруженную в созерцание собственного отражения в оконном стекле. – Подглядываешь!

      Агнес закатила глаза и неторопливо набрала полный рот безвкусного стаута. Пиво было слишком медленным автобусом, который долго добирался до пункта назначения. Хотя она наполняла свой желудок пивом, ее душа жаждала водки.

      – Оставь ее, – сказала Лиззи. Она знала этот отстраненный взгляд.

      Нэн снова уставилась в карты.

      – Должна была знать, что вы, две сучки, в сговоре. Парочка вороватых ублюдков, вот кто вы!

      – Я за всю жизнь ничего не украла! – сказала Лиззи.

      – Врунья! Видала я тя в конце смены. Комковатая, как каша, тяжелая, как овес. Набивала свою рабочую одежку рулонами больничной туалетной бумаги и бутылками жидкого мыла для посуды.

      – Ты знаешь, сколько стоит эта мелочовка? – с негодованием в голосе спросила Лиззи.

      – А то не знаю, – фыркнула Нэн. – Потому что за свою-то мелочовку я платила.

      Агнес дефилировала по комнате, не находя себе места. Она чуть не перевернула карточный