Рыцари плащаницы. Анатолий Дроздов

свое отпрыгал. Через год на пенсию.

      – Уйдешь майором?

      – За эту операцию, надеюсь, звезду на погоны добавят. Мне хватит.

      – Не будешь жалеть о работе?

      – Пусть ее черти жалеют! Моему отцу не довелось внуков на руках подержать, а я хочу. У дочки жених – хороший парень, в банке работает. Сказали, что планируют минимум троих детей. Буду внуков нянчить, на даче с ними гулять…

      Иванов насмешливо улыбнулся.

      – Ваш сарказм, товарищ полковник, не обоснован, – обиженно сказал Егорычев. – Я и в самом деле хочу гулять с внуками.

      – Кто не хочет? Но старый армейский конь волнуется, заслышав звук боевой трубы.

      – Моя труба отпела.

      – Это вы зря, майор! Сообщаю, что приказом начальника экспедиции вы включены в состав второго отряд исследователей.

      Егорычев набрал воздуху в грудь и, спустя минуту, с шумом выдохнул. Только взгляд сказал все.

      – Как же без такого специалиста? – весело спросил Иванов. – Без мастера-оружейника, у которого все и всегда исправно до последней пуговицы?

      – Дочка замуж выходит. В октябре, – хмуро сказал Егорычев.

      – Успеешь. Пока Телюк с Ноздриным до Киева доберутся, пока осядут, натурализацию пройдут, связь установят…

      – Вдруг придется спасать?

      – Сам говорил: все предусмотрено. Придется спасать – уложимся быстро.

      – Смотри, Игорь! – буркнул Егорычев. – Свадьбы я тебе не прощу. Я был в командировке, когда дочка родилась. Росла она, считай, без меня. Учителя в школе думали, что жена – мать-одиночка. Если еще и свадьба…

      – Не кипи! Отгуляем вместе! У меня долг перед крестницей…

      Офицеры замолчали. Первым заговорил Егорычев.

      – Хорошие парни эти исследователи. Симпатичные. Как только их жены пустили?

      – А тебя?

      – Моей не привыкать.

      – Женам Телюка и Ноздрина – тоже. Я читал личные дела. Как исследователей, так и жен их. Там такое…

      – Не рассказывал.

      – Тебе лучше не знать.

      – Куролесили много?

      – В двух словах не скажешь. Особенно впечатляют видеозаписи их прошлого дела со Службой.

      – Они мне нравятся.

      – Мне тоже. В том-то и беда. В нашем деле личная симпатия – помеха.

      – Не можешь забыть Кандагар?

      Полковник Иванов не ответил. Встал и направился к своей палатке. На площадке у пещеры стало слышно стрекотание кузнечиков.

      «Зря я про Кандагар вспомнил, – покаянно подумал Егорычев. – Страшное было дело. Спасали одного, а положили полвзвода. Но Игорь тоже хорош! Хоть бы сказал про экспедицию! Я жену и дочь на всякий случай подготовил бы…»

      Кручинился, впрочем, майор недолго. Заглянув в свою палатку, вытащил из сумки армейскую фляжку, приложился основательно, крякнул. Затем бросил в рот пилюлю, проглотил. Прилег на надувной матрац.

      «Через полтора часа – регламентные работы, – определил Егорычев, глянув на часы. – Можно и вздремнуть. Дима разбудит».

      Спустя минуту