Избранное: Проза. Драматургия. Литературная критика и журналистика. Александр Гриценко

Безбородко задумался. А действительно, почему?

      Он ответил неуверенно:

      – Потому что он антихрист.

      – Ну, вот посмотри на него. Серой не пахнет, огонь из пасти не идёт.

      Петр словно очнулся от сна. «И действительно… – подумал он, – …обыкновенный человек». С этой мысли началось разочарование Петра Безбородко в масонстве.

      – Использовать тебя братья хотели. Убил бы ты Наполеона, победили бы англомасоны, не убьёшь – франкомасоны. Они нам ближе. Хотя тоже… Но тут уж никак. Весь мир сетью опутали. Ты иди домой. Ты ведь отчего такой стал? Наташа тебя не полюбила, так как ты её. Теперь всё будет иначе. Я тебе обещаю.

      Перед Петром встал образ любимой. Да, действительно, это из-за неё он уехал в Британию. Бежал, чтобы не видеть.

      – Пётр, ты проживёшь долго. Наташа станет твоей женой, у вас будут дети.

      – Кто вы?.. – только и смог из себя выдавить Пётр Безбородко.

      – Граф Лев Николаевич Толстой. Потом узнаешь. В будущем. Иди.

      И Пётр аккуратно поставил полупридушенных Наполеона и Мюрата. И пошел.

      – Иди, Петруша, – сказал граф. – И не забывай обличать неправду.

      Толстой обернулся к триумвирату.

      – Ну что? Повоевали?

      – Повоевали, – сказали Степан и Тихон.

      – Победили?

      – Победили, – откликнулся Сен-Том.

      – Теперь пошли назад. Напольона и Мюрата свои подберут.

      И через миг они уже стояли в саду Льва Толстого под вишней.

      Рабби Минор раскрыл руки для объятий.

      – Ну что, Соломон Моисеевич, вернули мир назад? – спросил граф.

      – Почти всё, почти всё.

      – Как почти всё? – удивился граф.

      Старый еврей глянул на Степана, Тихона, Сен-Тома.

      – Поободрались они. Умыться бы их послать.

      Лев Николаевич понял, что раввин хочет поведать ему какую-то тайну, и отослал людей.

      Минор наклонился к самому уху графа:

      – Англичане не торгуют больше у нас. Это очень хорошо, скажу я вам. И всё остальное вернулось. Они не брали Парижа. Но есть одна небольшая разница…

      – В чём же?

      – В этих самых кафе… Бистро вернулись – ив Москве, и в Париже. Но и эти остались почему-то… Те, которые в честь английского капитана. Причем никто его и знать не знает, и слыхом не слыхивал, потому что ему отваги своей проявить не удалось. Но кафе остались. Так их и зовут, а почему – не знают. Пути Создателя неисповедимы. Другими словами: хроновыверт получился…

      – И как же их называют?

      – Макдональдами кличут.

      – И правда, выверт какой-то, а не слово…

      Лев Толстой недоумённо посмотрел на раввина. Минор всем видом показывал, что знает больше, чем сказал. Граф Толстой подумал: «Придуривается. Нечего тут знать. Зла в этом нет. Макдональдсы так Макдональдсы. А мне пора обличать неправду и зло. Начну это делать в воскресенье, – граф тепло улыбнулся, – и роман так назову. «Воскресение». Очень красивое название. Думаю, издателям понравится, и читатели будут покупать».

      А