Ворожея бессмертного ярла. Марина Комарова

всхлипнула, чувствуя их через тонкую ткань рубашки едва ли не острее, чем было бы без нее.

      – Маленькая глупая ворожея, – шепнуло море напротив. – Чего ты боишься? Я не обижу.

      – Я не боюсь, – отчаянно огрызнулась Йанта, не позволяя притянуть себя еще ближе и понимая, как глупо это выглядит. – Просто не хочу – так. Я колдунья и воин, а не наложница!

      – Го-ордая, – одобрительно рыкнул океанский прибой. – Это хорошо. Гордая, сильная, горячая… И опасная, как тонкий южный клинок. Иди ко мне, ворожея. Я не потушу твой огонь.

      Сухой жар ладоней – ну что же он горячий такой? – широких, неимоверно сильных и нежных, гладящих ее уверенно и неторопливо. Встрепанные серебристо-серые волосы – пряди перехвачены ремешком, чтоб не лезли в глаза. Шрам – каков он на ощупь, если коснуться губами? – нельзя, рано. Йанта рассматривала драуга, словно видела в первый раз. Не просто драуга – Фьялбъёрна. Вот же… в постели и не выговоришь! Разглядывала, не позволяя себе утонуть в желании и понимая, что не сдалась еще лишь потому, что ей это позволяют.

      – Нет, ярл, – сказала она из чистого упрямства. – Я не хочу – так. Я не твоя игрушка. Возьмешь силой – пожалеешь.

      Подняла тяжелые руки, чтобы оттолкнуть, но ладони вместо этого легли на плечи-валуны, и подумалось, как бы самой обнять и пройтись по широченной спине кончиками пальцев, чтоб вздрогнул и прижал посильнее. Да что же это за наваждение такое?!

      – Я не беру силой, – насмешливо прошелестел прибой в ее ушах. – Я просто беру свое.

      И губы, пахнущие солью, прижались к ее губам. Йанта мгновенно забыла, целовались ли они вчера, потому что это все равно было, как в первый раз. Горячо, остро, слаще южного вина, вкус которого еще хранили губы их обоих. Коротко и недовольно рыкнув, драуг все же притянул ее ближе, уронил одну ладонь на бедро, прижимая к себе, и, едва оторвавшись, снова впился в губы.

      Забыв о том, что собиралась сопротивляться, Йанта прижалась к широченной груди, обхватила плечи, на которых ее ладони казались совсем узкими и маленькими, вдохнула полной грудью запах. Что, все? Вот так? Притиснули тебя – и сдалась? Мысли путались, как у пьяной, изнутри поднималась обида на саму себя, не на драуга. Холодная злая обида… Растаяла, поддалась, растеклась лужицей. Стоило пыжиться, если готова лечь под первого встречного! И снова, будто почуяв что-то, драуг оторвался от ее рта, заглянул в лицо.

      – Что? – спросил хрипло.

      Вместо ответа Йанта еще сильнее стиснула губы, понимая, что если заговорит – ничего хорошего из этого не выйдет. Да пусть уже берет. Подумаешь – еще одна ночь. А утром все-таки придется уйти. Уж лодку даст, наверное? Если та земля не почудилась – она доберется.

      Но вместо продолжения ярл отстранился от ее покорного и млеющего тела, только руки все так же гладили спину, не останавливаясь, не давая вздохнуть свободно.

      – Глупая… – шепнул Фьялбъёрн насмешливо и ласково. – Глупая, глупая девочка. Что ты себе напридумывала? Ты не игрушка, ты огонь в ночи. Хмельной мед, отравленный клинок…

      Пальцы