Плавающая черта. Повести. Алексей Смирнов

инфицированы! – загремел в ушах Файерволл.

      Нет, не в ушах. Это разлилось по вестибюлю из потайных динамиков. И я с перепугу ошибся в залоге: не меня инфицировали, я сам был инфекцией. Файерволл поразмыслил и причислил меня к вирусам, а это было хуже шпионажа.

      Настолько чудовищно, что я имел право взорваться без риска разоблачения.

      – Обалдели? – заорал я. – Пощупайте!

      Коуч издевательски ткнул меня пальцем в плечо.

      – Сенсорный интерфейс, – похвалил он с наигранным удивлением.

      Тутор принюхался и покачал головой:

      – Даже потеет!

      Они не бредили. Такая программа действительно существовала, и при желании можно было создать образ, неотличимый от предмета не только для человеческого, но и для аппаратного восприятия. Но ею пользовались только первые лица государств, когда дела требовали их присутствия сразу во многих местах, а также из соображений безопасности. Такие двойники были гораздо лучше живых. В остальных отраслях эти фокусы находились под строжайшим запретом. Ими не занимались даже в разведке, даже мы. Вскройся подобное, карательные возможности Файерволла становились поистине безграничными.

      – Послушайте, меня направили…

      – Не туда, – вмешалась новая фигура.

      По лестнице, застланной ворсистым ковром, лениво спустился человек в форме. Черный мундир, ослепительные сапоги, фуражка с высокой тульей, нарукавная повязка с символом Файерволла и легкий запах псины. При общей элегантности – совершенный слон сложением и рожей. Узколобый. Обманчиво дегенеративное выражение и крохотные цепкие глазки.

      – Ваш аккаунт заблокирован, герр Биркен, – квакнула эта свинья. – Встаньте к стене.

      Я решил не перечить.

      – Которая настоящая?

      – Не придуривайтесь. Лицом к стене.

      Существо с ресепшена уже суетилось рядом и тянуло какой-то шнур. Тутор и Коуч сменили вазелин на огнестрельное оружие.

      Если Тентакля еще не сожгли, то хорошо бы ему повертеться в печке. Он сдуру наткнулся на нечто настолько важное, что даже Боев проявил простительную беспечность. Сюда не следовало соваться живьем.

      Тут меня отключили от Файерволла, и я перешел на секунду в чистый Дазайн, а после вырубился совсем.

      Часть вторая.

      Гестапо и Лазарет

      1

      Страшны не темные вечера, а ясные утра, когда очнешься и начинаешь при свете солнца смотреть и вспоминать, чего больше нет, а было. Еще не сошла роса, чирикают воробьи, подрагивает ковер теней и солнечных пятен, фырчит поливалка или шуршат грибные дожди – мирные, трогательные шумы. Но ты припоминаешь многие и многие пробуждения, до самых давних, и вот уже эти звуки не радуют, потому что не пропитывают прелестью настоящего, а оживляют былое, которое ушло навсегда. Ты думаешь о времени, когда прислушивался к шелесту клена и в голове было пусто; ты не догадывался о грядущем и не имел повода ни к частным