Плавающая черта. Повести. Алексей Смирнов

ударил по тормозам и резко поворотился ко мне.

      – Администрация Файерволла, – назвался он уже без акцента.

      Разве только с баварским. Невероятно, но этот гад был настоящим, из мяса и костей. Последним не повезло, как только он навел на меня пистолет. Они сломались. Сначала хрустнуло запястье, а следом – череп. Пистолет, коли пошли такие дела, тоже был не игрушечный, и рукоятка наполовину вошла шоферу в мозг. Одновременно я толкнул его на рулевое колесо автопилота, чтобы не измазаться в крови. Поверить ему мне даже в голову не пришло. Файерволл располагал нешуточной службой безопасности, но я не припоминал случая, чтобы ее сотрудники наводили на инфицированных стволы. Но удивил меня и Невилл Бобс. Такая засада была фантастическим хамством. Британцы никогда не действовали так грубо – да что британцы! никто себе этого не позволял, даже мы. Евгений Султанович Боев не любил церемониться, говоря между нами, а он проходил по ведомству обходительных и даже вежливых людей; другие были намного грубее, о генералах Медовике и Точняке вообще гуляли непристойные анекдоты, но даже им не пришло бы в голову натравить на крупного специалиста водителя-турка с дешевым пистолетом, который можно купить в любой лавке.

      Впрочем, акцент. Никакой он не турок.

      Мне было некогда размышлять. Я вывалился из такси под ноги гигантскому бродячему фаллосу и поспешил к башне, не обращая внимания на его укоризненные и горестные призывы.

      5

      – Хай?… – приветливо спело бесполое брючное существо.

      «Хайль», – подумал я мрачно, и Файерволл тревожно звякнул. Похоже, убились настройки. Он собирался куковать на все подряд с проверкой спеллинга.

      – Добрый день, – поклонился я. – Дас Мордерише Фрайцайт. Нельзя ли увидеться с герром менеджером по персоналу?

      – На какое время вам назначено?

      – Милочка, – рискнул я. – Мое издание…

      – Кумпель, – помрачнело существо и повело носом, как будто очутилось в обезьяньем питомнике.

      На здоровье, пусть называется милком.

      При желании оно могло донести на меня и обвинить в дискриминирующем харрасменте. Я поспешил выложить козырь: универсальный пропуск. Он наделял меня правом посетить не только спиртовой, но и вообще любой концерн, включая оборонный. Я применял его в крайних случаях. Сейчас был подходящий, потому что помехи подозрительно множились.

      При виде пропуска существо смешалось и предпочло не возмущаться. Не выходя из-за стойки, оно нашарило кнопку. Я с напускным безразличием осматривался, повторяясь в бессчетных зеркалах среди нагромождения стекла и кафеля вперемешку с античными статуями и персидскими коврами. Красное дерево соседствовало с офисной сталью, фламандские полотна чередовались с фекальными инсталляциями и проволочными конструкциями.

      Передо мной выросли одинаковые дрищи.

      – Тутор, –