Царица амазонок. Энн Фортье

я бы непременно объяснила, как мне это удалось. – Я замолчала в ожидании ответа на мой скрытый вопрос.

      – Ладно, – ответил Ник, складывая руки на груди. – Приношу свои извинения.

      Я бросила на него взгляд, выражающий точно отмеренную долу высокомерия, внутренне восторгаясь тем, что наконец-то взяла над ним верх.

      – Меня не интересуют ваши извинения. Мне интересно только то, как будет развиваться наше сотрудничество. Ваши предложения?

      В мрачном молчании, последовавшем за моим вопросом, я отчетливо ощутила, что для Ника самым предпочтительным было схватиться за кнут для верховой езды… И, не добавив больше ни слова, вышла из палатки и направилась к своему трейлеру.

      Однако Ник почти тут же выскочил наружу и перегородил мне дорогу:

      – Как насчет десяти тысяч долларов?

      – За что именно? – выпалила я. – За то, чтобы быть девочкой для битья?

      – Чтобы остаться здесь, как и предполагалось, до конца недели.

      Изумленная и преисполненная смутных подозрений, я прикрыла глаза от солнца фотоснимком и всмотрелась в лицо Ника:

      – Вы предлагаете удвоить плату?

      Даже в ослепительном солнечном свете было видно, как потемнели его глаза.

      – Да.

      – Хорошо, я согласна. Но… почему? Я бы это и бесплатно сделала.

      Ник отвернулся, и его профиль обрисовался на фоне чистого неба.

      – Я знаю.

      Вернувшись в трейлер, я почувствовала неодолимое желание позвонить Ребекке. Конечно, во время нашего долгого пути к острову Джерба Ник весьма недвусмысленно дал мне понять, что я не должна пользоваться своим телефоном, однако из-за недавно проявленной им крайней невоспитанности я совершенно не испытывала к нему теплых чувств и не желала быть послушной.

      Обнаружив, что аккумулятор в моем телефоне давно сел, а розетка на стене не подходила к моей вилке, я отправилась к буровой площадке, чтобы найти Крэйга и попросить его о помощи.

      – О, не волнуйся, – сказал он, осмотрев мой британский трехзубый зарядник, – мы с этим справимся.

      И после недолгих манипуляций бригадира мой телефон ожил.

      С момента отъезда из Оксфорда мне пришло три голосовых сообщения. Первое – от отца, который поощрял меня развлечься и соблазнить какого-нибудь местного мачо. Я слышала, как поодаль мама кричала: «Скажи, что мы ее любим, несмотря ни на что!», нажимая на кнопки микроволновки. От этой коротенькой встречи с домом к горлу подступил комок, и я почувствовала себя виноватой.

      Второе сообщение было от Ребекки, которая в своей обычной стремительной манере доложила, что у нее для меня имеется абсолютно потрясающая новость, но при этом умудрилась даже намека не оставить на то, что же это такое.

      С некоторым волнением я обнаружила, что третье послание было от Джеймса и что оставил он его всего несколько часов назад. Однако по мере прослушивания сообщения мой восторг быстро угасал.

      – Не знаю, где вы находитесь, – говорил Джеймс с необычным для него ожесточением в тоне, – но полагаю,