Царица амазонок. Энн Фортье

на ваше знание предмета. Но вы ведь меня пригласили не ради местной флоры? – Я всмотрелась в его лицо, испытывая искушение заглянуть под козырек, чтобы убедиться в том, что он меня слушает. – Речь ведь об амазонках, я права?

      Мистер Людвиг поудобнее пристроил надувной подголовник и тем самым добавил еще несколько складок к своему и без того обширному подбородку.

      – Не спрашивайте меня. Я никогда не имел никакого отношения к раскопкам. Я даже не совсем понимаю, почему я нахожусь в Европе, хотя Амазонка находится в Южной Америке. Но… – Он пожал плечами и сложил руки на животе. – Но когда мистер Сколски велит мне что-то сделать, я это делаю. Я не позволяю себе отвлекаться на посторонние мысли.

      Пожалуй, было к лучшему, что после этой короткой речи мистер Людвиг задремал, потому что мы уже начинали понемногу раздражать друг друга. Несмотря на явную щедрость мистера Людвига – или, по крайней мере, на его готовность тратить деньги мистера Сколски, – в нем было нечто настолько мелочно-самодовольное, что это выглядело ужасно оскорбительным.

      К тому же мне отчаянно хотелось достать бабушкину тетрадку. С того самого момента, как я отыскала ее на чердаке, мне не терпелось проверить, какие именно детали надписи на неведомой стене совпадают со словами в этой тетради. Но мне попросту некогда было взять увеличительное стекло и приняться за дело.

      И хотя глупо, наверное, было прятать тетрадку от мистера Людвига, я по-прежнему сидела в своем кресле, перелистывая журналы и прислушиваясь к его посапыванию и шуму двигателей. Я чувствовала, что он не тот человек, которому можно доверять. И дело было даже не в том, что он обманом заманил меня на этот самолет; я не могла понять, почудилось мне или он в самом деле посмотрел на мой браслет с чувством, далеким от праздного любопытства?

      Браслет был выполнен в виде змеи со странной, похожей на собачью головой; бронзовая лента была выкована так, чтобы дважды обвиться вокруг женского запястья, и, честно говоря, я не могла винить моего спутника в том, что он был заинтригован. Однако обстоятельства того, как именно мне досталось это украшение, были таковы, что я чувствовала бы себя весьма неуютно, начни он задавать вопросы, пусть даже самые невинные.

      Бабушка носила этот браслет постоянно, как другие носят обручальные кольца, и мои родители были уверены, что она унесла его с собой в могилу. Мне так и не хватило духа сказать им, что однажды, примерно через год после моего переезда в Оксфорд, я получила небольшой пухлый конверт, бесцеремонно засунутый в общую груду моей почты в фойе колледжа. В конверте не было никакой записки, только вот этот бабушкин браслет с головой шакала, о котором она сказала однажды: «Лишь настоящие амазонки вправе его носить».

      Неожиданное получение этого сокровища от неизвестного отправителя из Берлина породило во мне страх и недоверие. Значило ли это, что бабуля умерла? Или браслет был чем-то вроде повестки? Если так, то наверняка должны были последовать объяснения.

      Но